Квест-1. Пролог   ::   Акунин Борис

— А вы, батенька, мне уже осточертели! — обругал он один из четырех стоявших на письменном столе телефонов, который вдруг взял и затрезвонил. И в трубку Айболит тоже заговорил сварливо:

— Что там еще? Я ведь, кажется, просил не беспокоить!

Шур-шур-шур, зашелестела, оправдываясь, трубка.

— Новое поступление? Ну хорошо.

Так же быстро успокоившись, профессор направился к двери.

Изнутри она выглядела обыкновенно: белая, деревянная — дверь как дверь. Но когда ученый, произведя сложные манипуляции с затвором, открыл ее, оказалось, что створка претолстая, внутри укреплена сталью и открывается при помощи гидравлического механизма, ибо очень уж тяжела.

Вошел ассистент, прижимая к груди квадратный металлический чемоданчик. Белый халат зацепился за косяк.

— Застегнитесь, это научное учреждение, — строго велел профессор, показывая пальцем на высунувшуюся из-под завернувшейся полы кобуру.

— Виноват, товарищ директор.

Молодой человек поставил свою ношу на стол и поспешно оправился.

Однако Айболит на него уже не смотрел. Он быстро набрал на крышке чемоданчика код, отщелкнул крышку.

Внутри лежали три одинаковых цилиндрических контейнера.

«В. В. Маяковский (14.04.1930)», [1] сообщала надпись на аккуратной этикетке первого.

— Это же литератор! — разочарованно воскликнул директор (а не профессор и не академик; хотя второе и третье первого отнюдь не исключало). — Я читал в газете, он застрелился. Зачем мне литератор?

— Есть распоряжение считать посмертно великим пролетарским поэтом.

— В самом деле? А он разве не в висок?

— В сердце, товарищ директор.

— Хм, поэт? Черт знает что… Mundus idioticus, — забормотал исследователь. Задумался. — Хотя, с другой стороны, властитель дум, камертон эпохи… Ладно, поставьте туда. А что остальные два?

— Эти присланы от товарища Картусова. По линии загранотдела.

Ассистент достал другие контейнеры, наклейки на которых ученый прочитал с явным удовлетворением:

«У. Г. Тафт (08.03.1930)». [2]

«А. Дж. Бальфур (19.03.1930)». [3]

— Вот это другое дело! — И рукой на помощника: — Ступайте, голубчик, ступайте.

Подождав, пока монументальная дверь закроется, товарищ директор извлек из контейнеров три одинаковые стеклянные банки, кажется, довольно тяжелые. Нажал кнопку — в одной из стен раздвинулась панель. За ней виднелись полки, на них — ряды точно таких же банок. Всё это напоминало отдел маринованных овощей в бакалейном магазине. Точнее, лишь одного овоща: цветной капусты. В прозрачном растворе мирно покоились одинаковые серовато-белые кочанчики. Присовокупив к ним новое поступление, ученый обернулся к своему самогонному аппарату, который, звякнув, исторг из себя еще одну натужную каплю.

— Ну-с, ну-с, пожалуй что довольно, — пропел исследователь на мотив «Интернационала», — пора анализ проводить!

Потер белокожие ручки, капнул из пробирки на стеклышко, сунул стеклышко в микроскоп, взволнованно засопел.

Через минуту-другую вскричал:

— Не то! Не то! Дрянь этот ваш Бенц, вот что!

Теперь он расстроился (да и рассердился) всерьез.

— Mundus idioticus! Однако это невыносимо! Сколько можно? — непонятно приговаривал директор, гневно притопывая. — Что они там, в конце концов?

Он подсеменил к письменному столу, схватил телефон (не тот, что недавно звонил, — другой).

— Семнадцатый, вас слушают, — ответили на том конце. — Говорите.

— Соедините с Заповедником.

Несколько секунд спустя другой голос сказал:

— Да, товарищ директор?

— Давали? — требовательно спросил Айболит.

— Конечно, давали. Ведь нынче третий день.

— Результат?

— Отчет отправлен мотоциклеткой, со спецкурьером.

— Что там, в вашем отчете? — От нетерпения ученый подергивал себя за бородку. — Без воды, только суть!

— Как одиннадцатого. «Ломоносов. Загляните в Ломоносова». Больше ничего.

— «Загляните»?

«Ломоносов.