Ничья земля   ::   Валетов Ян

Ты мне веришь?

Он поцеловал ее в губы, пахнущие гвоздикой, но она не ответила на ласку, только прищурилась, вглядываясь в его лицо.

– Ты мне веришь? – повторила она настойчиво.

Сергеев не хотел врать. Поэтому всего лишь отрицательно качнул головой.

– Зря, – сказала Вика зло, высвободилась, взяла чашку с кофе и подошла к окну. На фоне светлых занавесок, выбеленных ртутным светом уличного фонаря, она смотрелась, как статуэтка – Сергеев невольно залюбовался.

За окном шел дождь. Плотный летний ливень, полоскавший запылившиеся за день киевские мостовые, умывающий каштаны и липы бульваров прохладной чистой водой. Он превращал огни мостов, переброшенных через Днепр, в нерезкие мазки на огромной палитре темной, глубокой и могучей реки.

Грозы не было. Не сверкали молнии. Не гремел гром. В этой стихии, в воде падающей с небес, не было ровным счетом ничего демонического. Просто шел дождь.

Автомобили прятались во дворах. Опоздавшие занять места на своих стоянках, вместе с пешеходами, шлепали по теплым лужам. Город не собирался засыпать – он ждал ночной прохлады и свежих запахов зелени из скверов и парков.

– Ты не задумывался, почему мы вместе?

– Потому, что нравимся друг другу.

Она хмыкнула, и даже в движении ее чуть угловатых плеч сквозила ирония.

– Нравимся. Превосходно сказано. Мне, Сергеев, нравились многие. Сегодня – один, завтра – второй. Послезавтра – мог быть и третий.

– Назови другую причину.

– Не назову. Ты ни разу не сказал, что меня любишь. Я ни разу не сказала, что люблю тебя. У нас нет общего прошлого. Я не вижу общего будущего. Знаешь, что нас держит вместе?

– То, что нам хорошо вдвоем.

– О, Боже, – она резко развернулась к нему лицом, – до чего же вы, мужики примитивны! Ну, это-то причем? Почему вы полагаете, что ваш член может быть осью чьего-то мира? Ты же неглупый человек, Сергеев, чтобы всерьез говорить о своей мужской исключительности! То, что у нас с тобой сейчас – это даже не связь – так, случайные встречи. Я не знаю, что ты там надумал, какую драму, но о себе я знаю точно. Я с тобой только потому, что не могу тебя понять. Я каждый раз даю себе слово, что это будет в последний раз! Я не хочу к тебе привязываться! Я сама по себе! Но потом, потом я вдруг понимаю, что вот уже полгода мы вместе, а я все еще не знаю твою тайну. Все остальное – только приправа. Ты хороший человек, Сергеев. Я так искренне о тебе думаю. Но я не знаю, какой ты в действительности. Я чувствую, что ты способен на очень разные поступки. Я не шучу. Может быть, ты их уже совершал, а, может быть, просто готов совершить. И эти разные поступки могут быть такими, что и представить себе трудно. И я ловлю себя на мысли, Сергеев, что из-за этой недосказанности, из-за того, что ты первый из мужиков, которого я не прочла вдоль и поперек после нескольких ночей, мне с тобой интересно. А это плохо, Сергеев, очень плохо! Время, проведенное вместе – это привязанность. Привычка, мать бы ее так. К теплу чужого тела. К чужому дыханию. К тяжести чужой руки на бедре. А привычка – это зависимость. А я ненавижу зависимость! Настолько сильно ненавижу, что слово любить, считаю синонимом слова рабство.

Михаил кожей ощутил, что она говорит правду. Может быть под влиянием момента, а, может быть, расчетливо и осознанно, что было гораздо вероятнее, если учитывать ее характер.

– Это и есть причина, мистер Икс. Твоя тайна. Мне интересно ее разгадать. Настолько интересно, что для этого я готова полюбить тебя. Ты понимаешь – о чем я говорю?

– Нельзя любить человека только за то, что не можешь его понять.

– Да? – сказала она, ухмыльнувшись. – А я-то думала, что человека нельзя любить, если сразу понимаешь его полностью. Такой человек банально не интересен.