Ночь оборотня   ::   Сухомизская Светлана

Острые углы сломанного ногтя внезапно сгладились, а его поверхность на глазах начала приобретать алый цвет. То же произошло и с остальными ненакрашенными ногтями. В комнате отчетливо запахло лаком.

Бедная Надя в безмолвном изумлении смотрела на свои растопыренные пальцы. Я же обернулась в сторону лестницы, и не напрасно — по ступеням поднимались Себастьян и Даниель: оба в белом, словно только что из Рио-де-Жанейро, улыбки можно было подавать к чаю вместо сахара. Не выдержав, я тихонько захихикала. Надя подняла глаза.

— Радость моя... — с чувством произнес Даниель, обращаясь к ней.

И в ту же секунду пригнулся. Запущенный Надей дырокол с грохотом врезался в стену за его спиной и, упав, с лязгом и звоном запрыгал вниз.

— Но я же... — разгибаясь, попытался продолжить Даниель и, не договорив, присел. Над его головой с негромким свистом пролетел нож для разрезания бумаги и воткнулся в деревянную панель.

Наступила тишина. Даниель выпрямился и, заметно побледнев, уставился на слегка вибрирующую рукоятку ножа.

— Ты что? — еле слышно произнес он. — Ты... Ты же убить меня могла!

Странно было услышать это от ангела, но Даниель от перенесенного стресса, кажется, начисто позабыл о собственном бессмертии.

Себастьян, цвет лица которого тоже не улучшился, поднял левую бровь и скрестил руки на груди.

Надя и сама поняла, что с метанием предметов в живую мишень слегка переборщила. В мгновение ока почти потеряв природную смуглость — словно в кофе хорошенько плеснули молока, — она через всю комнату бросилась к Даниелю, и ее руки запорхали вокруг его головы, гладя щеки и волосы.

— Ты цел? — почти простонала она.

Вслед за этими словами руки Нади обвили шею Даниеля, и с его груди, куда она уткнулась носом, раздались приглушенные всхлипывания. Даниель обнял ее вздрагивающие плечи и с растерянной усмешкой посмотрел на нас с Себастьяном.

Я сидела в кресле, как мушка в янтаре, — неподвижно и беззвучно.

— Ты, надеюсь, ничем в меня швыряться не станешь? — поинтересовался у меня Себастьян, бесстрашно подходя поближе.

— Нет, — откровенно ответила я. — Во-первых, все равно не попаду, а во-вторых, я до смерти рада тебя видеть. Хотя все же и не прочь узнать, для чего вы нас с Надей выдернули из дома в разгар выходных и почему опоздали.

Упорно, но безуспешно пытаясь скрыть самодовольную улыбку, вызванную моим нежным признанием, Себастьян сказал:

— Видишь ли, мы хотели сделать вам сюрприз.

Даниель убрал правую ладонь с Надиной спины и, пошарив в кармане пиджака, взмахнул веером цветных бумажек.

— Билеты в кино, — пояснил Себастьян.

— Идея была моя, — добавил Даниель.

— Да, — хмыкнул Себастьян, — и исполнение тоже.

— Оно и видно! — высказалась уже пришедшая в себя Надя и шмыгнула носом.

— Можно подумать, ты в этом не участвовал! — укоризненно сказал Даниель Себастьяну.

— Участвовал, конечно.

— Да, еще расскажи всем, как я тебя уговаривал. Уламывал, словно красну девицу, как будто пойти в кино — это что-то невообразимое. А теперь еще эти две нос воротят. Что, разве я плохо придумал?

— Все бы было хорошо, если бы вы не опоздали, — подытожила я, изо всех сил стараясь не упасть духом при мысли о том, что Себастьяна пришлось уламывать. Не преуспев в этих стараниях, вздохнула и довольно кисло поинтересовалась:

— Что-нибудь произошло?

— Мы застряли в пробке! — сообщил Даниель.

Сказано это было почему-то с таким трагизмом в голосе, что мы с Надей дружно прыснули. Себастьян тоже улыбнулся. Один Даниель был непривычно серьезен.

— Нечего хихикать! Берите ваши сумки — и на выход, а то опоздаем, и будете потом говорить...

Но что мы будем говорить, так и осталось тайной, потому что на поясе у Себастьяна запиликал новенький мобильный телефон.

— Шнайдер слушает, — произнес Себастьян.