Ночь семьи   ::   Брэдбери Рэй Дуглас

И не вырастут.

А снизу доносились таинственные волнующие звуки. С шорохом разворачивался черный креп, закрывая стены, потолки, двери. Вдоль перил лестницы вился запах горящих черных свечей. Слышался высокий и твердый мамин голос, ему гулко отвечал из сырого подвала голос папы. А вот входит в дом Бион – тащит большие двухгаллонные банки.

– Но я должен праздновать со всеми, Чок, – сказал Тимоти. Паучок крутнулся на своей серебряной нити, и Тимоти вдруг почувствовал себя одиноким. Да, он будет полировать деревянные ящики, носить поганки и пауков, развешивать креп… но когда праздник начнется, о нем забудут. Чем меньше будут видеть сына-урода, чем меньше будут говорить о нем, тем лучше.

Через дом пробежала Лаура.

– Ночь Семьи! – весело кричала она, и ее шаги звучали со всех сторон разом. – Ночь Семьи!

Тимоти снова прошел мимо комнаты Сеси – та тихо спала. Сеси спускалась из своей комнаты не чаще раза в месяц, а остальное время проводила в постели. Красавица Сеси. Тимоти хотелось спросить – где ты сейчас, Сеси? И в ком! И что делается вокруг тебя? Ты за холмами? И как там?.. Но мальчик миновал комнату Сеси и пошел к Элен.

Элен сидела за столом, разбирая всевозможные волосы – белые, рыжие, черные – и маленькие серпики ногтей. Она работала маникюршей в салоне красоты в Меллин-Вилидж в пятнадцати милях отсюда. В углу стоял крепкий ящик черного дерева с ее именем.

– Пошел вон, – проговорила Элен, даже не поднимая глаз. – Я не могу работать, пока ты на меня пялишься.

– Да ведь Хэллоуин же, Элен. Ты подумай только! – сказал мальчик, пытаясь говорить дружелюбно.

– Хм! – Она бросила несколько обрезков ногтей в белый пакетик и надписала его. – Да разве для тебя это что-то значит? Разве ты знаешь что-нибудь об этом? Ты же там просто перепугаешься до смерти! Отправляйся к себе в кроватку, малыш.

Щеки мальчика вспыхнули.

– Я должен помочь полировать… накрывать на стол…

– Если сейчас же не уйдешь – завтра обнаружишь в своей постели дюжину живых устриц, – спокойно пообещала Элен. – Так что спокойной ночи, Тимоти.

Горя обидой, Тимоти сбежал по лестнице вниз – и с разбегу врезался в Лауру.

– Смотри куда идешь! – прошипела она сквозь зубы и исчезла.

Тимоти подбежал к открытой двери подвала, вдохнул струю густо пахнущего землей воздуха.

– Папа?

– Опаздываешь! – крикнул снизу отец. – Бегом сюда, не то мы не закончим к их появлению!

Тимоти секунду задержался на пороге, слушая тысячи звуков дома. Приходили и уходили братья, точно поезда на вокзале. Они говорили, спорили о чем-то. Стоит постоять на одном месте подольше, и их бледные руки пронесут мимо тебя все, что есть в доме. Вот Леонард со своим черным докторским саквояжем; вот Самуэль с большой черной книгой под мышкой несет еще рулон крепа; вот Бион опять, в который уже раз, несет из машины очередные банки.

Папа на секунду оторвался от полировки – сунул сыну тряпку и, нахмурясь, постучал пальцем по черному дереву.

– Давай-ка, соня, быстренько заканчивай с этим, и перейдем к следующему.

Натирая дерево воском, Тимоти заглянул внутрь.

– Дядя Эйнар большой, правда, папа?

– Угу.

– А сколько в нем росту?

– Посмотри на ящик, увидишь.

– Я просто спросил. Семь футов?

– Много болтаешь.

Около девяти Тимоти вышел из дома в октябрьскую ночь. Два часа он бродил по полям, собирая поганки и пауков. Дул ветер – то теплый, то холодный. Его сердце вновь забилось от волнения. Сколько, сказала мама, будет в гостях родственников? Семьдесят? Сто? Он прошел мимо спящей фермы.

– Знали бы вы, какой у нас сегодня праздник, – сказал он мягко светящимся окнам. Он поднялся на холм и посмотрел на засыпающий городок в нескольких милях отсюда. Виднелся белеющий циферблат часов над мэрией.