Ночь святого Христофора   ::   Новаш Наталия

Хотя и был всегда со мной флакончик с эликсиром, который позволял при надобности сообщаться напрямую с верхним миром, я резонно опасался рисковать. Мне этот эликсир когда-то, умирая, подарил наш прежний настоятель - он любил меня, как сына. Тогда йотунги куда добрее были... Впрочем, мне ни разу не пришлось воспользоваться эликсиром - управлялся сам. Ну, а теперь... Как изменились времена!

Я машинально пролистнул еще несколько страниц. Бесполезно. По неведомой мне причине составитель книги умолчал о каких-либо способах перемещения тел через другие пространства.

Оставалось одно. Я мог действовать, только минуя Йотунгейм. А это означало, что для выполнения задуманного мне придется проникнуть в тот единственный мир, в пределы которого я получил право войти один и последний раз в жизни. Путь к мертвому герцогу, внутрь крепости, лежал через мир бесов - вот оттуда-то для перемещения трупа я уже был в состоянии использовать те удивительные силы, коими располагал лишь верхний мир. Защита, таким образом, была мне обеспечена.

Я вынул нож и, вспоров на груди рубаху, извлек подшитый с изнанки флакончик с чудодейственным эликсиром. Несколько рубиновых капель обожгли мне рот. Я почувствовал необычайную свободу... Оставалось лишь очертить магический круг и последовательно повторить проделанное накануне.

Земля подо мной затряслась, мельница чуть не рухнула под натиском урагана. Грянул гром; и сила, властно вырвавшая меня из окружающего пространства, так и не вернула в привычный мир, пока нечто, проснувшееся во мне, не завершило дела...

Я словно плыл в бреду и слышал, как завывал ветер. Я увидел со стороны склоны лесистых холмов, утыканные черными пиками елей. Я видел крепость в кольце огня и нечисть, кишевшую между огненной и стеклянно-черной рекой, в которой отражалась луна. Я запомнил кладку мощной стены из дикого камня она была так близко, что видна стала каждая трещинка в сыром граните... Сзади пылал огонь, и бурая поверхность камня вошла в меня - или это я вошел в стену? - и тогда вновь замерцали огни... То были факелы, почти не разгоняющие тьму. Но глаз понемногу привыкал и начал различать стену, что была сзади. Впереди... На бесконечно длинных столах горели свечи, и желтые язычки сливались в две огненные вереницы, пересекавшиеся в виде креста. За этими нелепыми столами и восседали трупы, распространяя вокруг запах тления. В сущности, и уцелевшие живые уже были трупами, хотя временами корчились в судорогах и отвратительно хрипели; другие же давно стали разлагаться - в ямах глазниц шевелились черви и едва слышно шуршали, ползая в напудренных париках придворных и парадно разодетых государственных мужей. Сквозняк колебал пламя факелов и сметал со стола разбросанные листы бумаги; свитки сносило на пол, к той части крестообразного стола, где возле дальней стены стоял гроб с телом герцога.

Тело мое пронзил стремительно быстрый поток. И нечто, проснувшееся во мне, вместе с этим потоком легко понеслось в бесконечность.

Я, листавший страницы книги, прочитал заклинание и напряг волю. Я, смотревший со стороны, увидел в факельном свете, как гроб приподнялся и полетел; вихрем взметнуло в воздух белую тучу бумаг. Огни светильников вспыхнули и погасли, задутые сквозняком.

В темноте бушевал ветер, и где-то внизу скрипели и падали сломанные деревья. Я снова не знал, явь это или сон...

Когда слух вернулся и глаза мои смогли различать мельничные стены, я подошел к окошку.

Луна освещала берег. Под деревом я увидел гроб, вертикально прислоненный к стволу. Лицо трупа было обращено к реке.

На горизонте совсем отчетливо сияло зарево.

"Чума для них тоже смерть! - уверенно думал я, спускаясь по шатким дощатым ступеням. - Они жгут костры, они боятся..."

Плоты вновь плыли нескончаемой чередой.