Ночные крылья   ::   Силверберг Роберт

– Я не вижу тут ничего смешного.

– Согласно законам, принятым большинством голосов на нашей последней сессии, гостиница не обязана принимать новых постояльцев, если не имеет такой возможности. Мы не имеем такой возможности. Всего хорошего, дружище.

Я был ошеломлен.

– Я ничего не знаю о таком ограничении! Это невозможно! Чтобы союз вышвыривал своего члена из собственной гостиницы… когда он является с оббитыми ногами, еле живой от усталости, человека моих лет, пришедшего из Эгапта по Межконтинентальному Мосту, голодного, чужого в этом городе…

– Почему ты сперва не связался с нами?

– Мне и в голову не пришло, что это необходимо.

– Новые ограничения…

– Разве может Воля допускать такие ограничения? – закричал я. – Я требую права! Вышвыривать на улицу того, кто Наблюдал, еще до того, как вы родились…

– Потише, братец, потише.

– Но у вас же есть какой-нибудь угол, где я могу спать… и объедки, чтобы накормить меня…

Голос мой из угрожающего перешел в умоляющий, и лицо его смягчилось, из равнодушного в сочувствующее.

– У нас нет места, нет еды. Теперь настали тяжелые времена для нашего союза, сам знаешь. Ходят разговоры, что нас вовсе распустят, как бесполезную роскошь, как прореху в кармане Воли. Мы очень ограничены в своих возможностях. В Роум все прибывают Наблюдатели, у нас сейчас очень скудный рацион, и если мы пустим тебя, рацион станет еще скудное.

– Но куда же мне идти? Что делать?

– Мой совет, – произнес он тихо, – проси милости у принца Роума.



4

Я сказал об этом Гормону, когда вышел, и тот, хохоча так, что морщинки на его впалых щеках налились кровью, словно рубцы, повторил:

– Милости Принца Роума… Милости Принца Роума…

– Таков обычай: те, кому не повезло, всегда просят покровительства у местного законодателя, – холодно произнес я.

– Принц Роума не знает, что такое милость, – сказал мне Гормон. – Принц Роума отрежет тебе руку или ногу, чтобы ты не помер с голоду.

– Может, – вмешалась Эвлюэлла, – мы попробуем найти гостиницу Летателей? Там нас накормят.

– Только не Гормона, – возразил я. – А мы должны думать друг о друге.

– Мы можем вынести ему еды, – сказала она.

– Лучше сперва отыщем дворец, – предложил я. – Пусть нам объяснят наше положение, а потом сообразим, как нам жить дальше.

Она, соглашаясь, кивнула, и мы отправились ко дворцу Принца Роума, к возвышающемуся на том берегу рассекающей город реки массивному зданию, выходящему на колоссальную площадь, окруженную колоннами. На площади нас сразу же обступили попрошайки всех сортов. Некоторые были даже не землянами. Ко мне бросился некто с клейкими усиками и сморщенным безносым лицом и принялся выпрашивать милостыню, пока Гормон не оттолкнул его, а через минуту еще одно существо, такое же странное, как и первое, – его кожа была покрыта люминесцирующими язвами, а конечности усеяны глазами, приникло к моим коленям и стало именем Воли умолять меня о милостыни.

– Я всего лишь бедный Наблюдатель, – сказал я и указал на тележку, и сам пришел сюда за милостью.

Но существо не уходило, рыдало, неразборчиво перечисляло все свои несчастья, и в конце концов, к огромному неудовольствию Гормона, я бросил несколько пищевых таблеток в похожую на полку сумку, висевшую у него на груди. Потом мы направились к дверям дворца. У портика нам предстало еще более неприятное зрелище: искалеченный Летатель. Хилые конечности вывернуты, одно крыло полуоторвано и короче обычного, другого крыла вовсе нет. Летатель обратился к Эвлюэлле, называя ее чужим именем и увлажняя ее туфельки такими крупными слезами, что там, где они падали, мех слипался и темнел.

– Поручись за меня в гостинице, – взмолился он. – Они выгнали меня потому, что я калека.