Лазутчик в цветнике   ::   Уэстлейк Дональд

Остановившись, я принялся формулировать вопрос, ответ на который, возможно, буду искать до конца дней своих: если я все время верно оценивал себя, как же тогда меня сюда занесло?

Спустя минуту подошла Анджела и тихо сказала:

— Он дышит.

— Хорошо, — ответил я, поскольку знал, что от меня ждут именно такого ответа.

— Твое поведение недостойно пацифиста, Джин, — с мрачной торжественностью возвестила Анджела.

— Угу, — ответил я и облизал ободранные костяшки пальцев.

— Надо бы вызвать полицию, — сказала она.

— Телефонные провода перерезаны.

— Тогда поехали, привезем полицейских.

— Ладно.

Мы крепко-накрепко связали Тайрона, спустились вниз и почти дошли до парадной двери, когда я остановился и сказал:

— Погоди-ка, я кое-что вспомнил.

— Что?

— Меня же разыскивают по подозрению в убийстве.

— Но ведь ты убил меня, Джин. Все будет в порядке, я поеду с тобой.

Я представил себе, как Анджела дает показания, и понял, что окажусь на электрическом стуле, прежде чем все распутается. Поэтому я сказал:

— Я пойду в полицию только со своим адвокатом.

С этими словами я повернулся и отправился в каморку, где оставил Мюррея.



31

Оба еще спали. Мюррей улыбался во сне, а папаша Тен Эйк храпел. Анджела бросилась к отцу, и последовало счастливое воссоединение родных людей, причем одна сторона вела себя гораздо более оживленно, чем вторая. Я терпел все это, пока Анджела не начала шлепать старого моржа по щеке, призывая его проснуться, а потом сказал:

— Оставь его в покое, пусть храпит хоть до Рождества, мне все равно. Мюррей — вот кого надо будить. Он — мой глашатай, мой защитник и стряпчий по темным делам.

— А еще кормилец, — добавила Анджела.

— Нет, стряпчие не занимаются стряпней. Законники судят, но не ссужают. Они никогда не дают в долг. Это — постулат их клятвы Гиппократа.

— Ты уверен, Джин? В ресторан-то он нас водил.

— Бери Мюррея за щиколотки, — велел я.

Мы оттащили Мюррея на кухню, несколько раз ударив по пути о дверные косяки, устроили за кухонным столом в более-менее сидячем положении и принялись всячески будить, убив на это немало времени. Мы брызгали ему в лицо водой, вливали в рот кофе (и проливали мимо), шлепали по щекам. Иногда Мюррей хрюкал или мычал, но дальше этого скотства дело не шло.

Тогда мы отнесли его в ванную и освободили от верхней одежды, оставив в одних трусах и майке. (Чистый отутюженный костюм — главное орудие труда законника, как мел для учителя или самолет для летчика. Законники совершенно беспомощны, когда одеты не по форме, а Мюррею, как я предполагал, предстояло изрядно потрудиться этой ночью, отстаивая мои интересы. Поэтому я и обращался с его костюмом гораздо осторожнее, чем с ним самим.) Мы затолкали его под душ, пустили холодную воду, и через пять минут Мюррей мало-мальски очухался. Он даже смог самостоятельно держать в руке кофейную чашку, моргать и повторять:

— Ну, че? Ну, че? Че?

Анджела снова убежала к отцу, а я медленно и осторожно отвел Мюррея обратно на кухню, опять усадил за стол, сел напротив и принялся увещевать выпить кофе. После каждого моего призыва Мюррей поднимал чашку и с хлюпанием отпивал глоток. Это зрелище напоминало трапезу Лобо.

Вдруг мутная пелена, которой были подернуты его глаза, уступила место яркому блеску.

— Джин, — сказал Мюррей.

— Правильно, — ответил я.

Он поставил чашку, соединил ладони, будто настраивал какой-то внутренний механизм, а мгновение спустя сошел с ума и залопотал:

— Ну так вот… Рад тебя видеть… Спасибо, что заглянул проведать…

— Мюррей!

— Не перебивай. Дело в том, что тебя задержат за убийство первой степени, а значит, мы не сможем предложить никакого залога даже в случае твоей явки с повинной. Стало быть…

— Мюррей…

— Тебе вовсе не обязательно уверять меня, что ты не убивал ее, Джин. Я убежден в твоей невиновности.