Лед Бомбея   ::   Форбс Лесли

Так прапрадед наконец нашел то богатство, в поисках которого прибыл в город целлулоидных грез.

Я представляю прапрадеда на экране своего воображения, переплавляя его стальную шотландскую душу в более мягкий и ценный металл, и он, как истинный уроженец Глазго, я уверена, не стал бы возражать против переплавки.

Это был мой первый визит в Индию за двадцать лет. Индия стала для меня местом вечного возвращения.

Хочется начать с самого начала: когда-то, давным-давно, среди пахучих лесов Кералы в той старой Индии, где я родилась, далеко-далеко к югу по Малабарскому побережью... Но письма моей сестры привели меня из Лондона в Бомбей, город, повернувшийся спиной к прошлому. И все же в каком-то смысле он мне подходит больше. У города, построенного на неустойчивом гумусе из перегноя кокосовых пальм и разлагающейся рыбы, корни такие же короткие, как и у большинства болотных растений.

Глядя из окна такси, которое везло меня в центр, я пыталась отыскать что-то такое, что напомнило бы мне о прошлом приезде. Совершенно безнадежное занятие. Старые карты Бомбея крайне недостоверны – планы давно не существующего города или, возможно, никогда и не существовавшего. Картографы так и не смогли прийти к единому мнению по поводу того, где кончается материк и начинаются насыпи и драгированная земля. В семнадцатом столетии, когда будущий город-гигант состоял всего из семи островов, с большим трудом отвоеванных у приливных топей, каждый картограф заново изобретал свой собственный вариант географии так, словно все эти острова были не более чем видения, форму и размеры которых можно свободно менять в зависимости от прихотей публики.

Реальный Бомбей представляет собой землю, отобранную у океана и осушенную градостроителями, теми самыми героями, что драгируют океанское дно, стремясь поднять город еще на несколько бесценных футов над уровнем моря. Блистающие фантастической белизной башни отеля, построенного на левые деньги, ныне возвышаются на той самой земле, что еще год назад, на прошлой неделе, даже вчера была закрашена на карте голубым цветом открытых океанских просторов.

Новый город разрастается не по горизонтали, а по вертикали, не как остров, а как полуостров, напоминающий ладонь с полусогнутыми пальцами, словно в приглашающем, зовущем жесте. Здесь называют это окультуриванием земель, их отвоевыванием. И говорят, что Бомбей – город, возведенный на двадцати милях гнилой, дурно пахнущей грязи. Самая последняя автомобильная карта уже успела настолько устареть, что даже те земли, на которых стоят здания, где печаталась сама эта карта, обозначены густо-лазурным цветом, что означает пространство все еще не освоенное, не отвоеванное и до сих пор пребывающее под водой.

Но как можно отвоевывать то, что тебе никогда не принадлежало?

Как только дорога вышла на дамбу Махим и густая растительность, отличавшая трущобы вокруг аэропорта, осталась позади, я опустила окно такси, и сразу же салон наполнился густой, почти осязаемой, словно вчерашняя подливка к ягненку, жарой. Вместе с ней в такси вторгся запах грязи и сточных канав, временами перебиваемый каким-то другим, более свежим ароматом. Да-да, совсем недавно прошел дождь, подтвердил водитель, дождь, всего лишь дождь, а вовсе не дожди, которых уже ждали, и поэтому температура не упала, как обычно бывает во время затяжных ливней.

Я еще не успела позабыть, с какой жадной силой надвигается индийский муссон, не забыла я и запах различных химических веществ, источаемых почвой, которая из сухой, почти раскаленной вдруг становится влажной и вязкой. Мой отец, страсть которого к научным фактам могла соперничать только со страстью матери к литературным фантазиям, как-то попытался проанализировать аромат дождя.