Операция Вечность (сборник)   ::   Лем Станислав

Солнце добралось до половины склонов, и казалось, что лежавшие выше границы тени домики раскинули свои пастельные крылья, словно удивительные, сложенные из геометрических фигур насекомые.

Я вылез из портера и, не доходя до двери домика, прислушался. Тишина. Я постоял несколько секунд, не думая ни о чем, вернулся к машине, побрился и пробежал два-три круга по площадке, чтобы согреться. Потом подошел к барьеру на краю площадки, перелез через него и, цепляясь за камень, съехал на тот карниз, который облюбовал в прошлый раз. Уселся, спустил ноги в пропасть и задумался. Из долины донеслись приглушенные, какие-то ирреальные звуки. Только тогда я поднял голову и осмотрелся. Солнце уже подбиралось к самому нижнему из домиков. Вода в фиордах под слоем глубокой синевы просвечивала зеленым, редко разбросанные узкие банки подстроились под цвет неба. Воздух быстро прогревался, я уже не чувствовал холода, скала высыхала, казалось, ее только что омыли кипятком.

Меня будто что-то подтолкнуло, я откинул голову и взглянул вверх, словно надеялся вызвать этим движением морщинистое лицо старого проводника. Его там не было. Край скалы — и едва видимая черная полоска барьера над ним. Я смотрел, как и тогда, вертикально вверх, пока не почувствовал, как занемела шея. Тогда встал и медленно, с трудом опять взобрался на площадку. В прошлый раз это получилось у меня легче.

Дверь розового домика была открыта. Изнутри доносился стук отодвигаемого деревянного предмета — табурета или доски. Звон посуды. Свист вырвавшегося под давлением пара и шум воды. Минута тишины — и снова звон посуды.

Я невольно поднял голову. Ноги несли меня сами. Неожиданно я сообразил, что лицо мое расплывается в улыбке. Я тихо, крадучись, шел вдоль стены домика.

Вот и дверь. Осторожно, сантиметр за сантиметром я высунул голову из-за косяка. Долго смотрел, прежде чем понял. До меня доносился чей-то голос. Не мой. Но кроме меня здесь была только одетая в простенькое платьице женщина, рот которой наверняка был закрыт. Она протерла прилавок и уже принималась за посуду, когда ее внимание привлекла моя тень. Женщина взглянула на дверь и замерла. Добрую минуту мы стояли, меряя друг друга взглядом, причем оба очень хотели, чтобы того, на что мы смотрим, в действительности не существовало. Что поделаешь, она была столь же реальна, как и раскиданные по малюсенькой комнатке предметы.

Наконец она отвернулась и занялась собой. Одернула платье, подвернула рукава, поправила пояс. Потом пригладила волосы и взглянула на меня. Улыбнулась, давая мне понять, что, коль уж я здесь, она принимает это как должное.

— Приготовить что-нибудь? — спросила она. У нее был высокий голос. Говорила она тихо, но не настолько, чтобы я сразу же не захотел оказаться как можно дальше отсюда. В ней не было ничего, что оправдывало бы такую реакцию. Причина крылась во мне. Память о другом голосе. Мужском. И о его смехе.

Я отрицательно покачал головой.

— Пожилой мужчина… — начал я. — Пожилой мужчина, старик, — повторил я. — С бородой. У него была высокая шляпа. Это говорит вам о чем-нибудь?

Она не ответила, только отрицательно покачала головой. Ее рука сделала движение в сторону лежавшей на прилавке щетки. Я перестал быть гостем. У нее не было для меня свободного времени.

— Он работал здесь, — настаивал я. — А раньше он ходил в горы…

Она опять покачала головой.

— Не знаю, — наконец сказала она тоном, в котором прозвучала нотка нетерпения. — Я здесь с июля. Все идет по трубопроводам снизу, — ее взгляд направился в сторону кранов за прилавком. — Надо подать и прибраться. Не было никого. Дом был закрыт. Пришлось прийти…

Она глубоко, мне показалось — с облегчением, вздохнула, отвернулась и занялась своими кружками.

Все. Конец. От нее так и веяло уверенностью, что она сказала больше, чем следовало. И теперь мне надлежит уйти.

Так я и поступил. Не сразу, правда.