Осенний Лис   ::   Скирюк Дмитрий

Ходил я в Марген, к Тотлису-магу, думал колдовской премудрости обучиться, потому как сызмальства к наукам тягу имею…

Жуга так резко вскинул голову, что мелькнул в разлете волос шрам на виске.

— К магу… — прошептал он, и уже нормальным голосом спросил: — И что у мага? Учился?

— Да в учениках у него недолго пробыл, — усмехнулся Реслав. — Как деньги кончились, уйти пришлось. Может, еще поглядел бы этот маг, оставить меня при себе, или обождать, да приятель мой — Берти Шварц, бестолочь, даром что папаша у него богатый — взорвал всю его лабораторию, ну, Тотлис и осерчал. Я в чудесах не мастак, но чему успел — научился, потому и интересуюсь — ты тоже, вижу, в этом кумекаешь.

Жуга слегка расслабился, черты лица смягчились.

— С гор я иду, — сообщил он.

— Это-то я вижу, что с гор, — кивнул Реслав. — Посошок, вон, твой на макушке стертый, там, где валашка была — топорик ваш горецкий… А вот какого ты роду-племени, в толк взять не могу. На волоха вроде не похож. Карваши, хоть и с ведовством знаются, черноволосые все, как дегтем намазаны. Вазуры одеваются не так и бороду носят, а у ладов серьга в ухе и ростом они пониже тебя… Кто ты будешь?

— У волохов я рос. — Жуга отодвинул кружку. — А что лицом с ними не схож — не моя в том вина. Как отца с матерью звали, то мне не ведомо — подкинутый я. Старик один меня вырастил — сам травознай да заговорник был, он и учил всему, что знаю… Потом пастухом был. Такое вот…

— А-а…

Реслав помолчал, заглянул в кружку, покачал на ладони тощий кошель. Вздохнул.

— Лет-то тебе сколько?

Жуга пожал плечами:

— Я не считал, другие — и подавно. А тебе?

— Мне-то? Девятнадцатый идет… Ты, я слыхал, подработать хотел?

— Было дело.

— А что ты делать умеешь? Грамоту, цифирь знаешь?

— Какой же пастух счета не знает! Только, наверное, ни к чему это здесь. Что умею? Ну… Пасти могу, само собой. Белить-красить тоже. Дрова рубить могу, сено косить… Изгородь ставить…

— А крышу?

— Что?

— Крышу крыть можешь? Меня тут один хуторянин зазывал — хату у него наново перекрыть нужно. Я бы взялся, да одному вот несподручно. Видишь, вон он сидит, усатый.

Жуга печально покачал головой:

— На крыше не смогу. — Он похлопал ладонью по ноге. — Боюсь: не дай бог грохнусь, колено век не заживет.

Реслав посмотрел с пониманием, кивнул.

— Где калечил-то? — спросил он. Жуга закряхтел, но ничего не ответил. — Ну, ладно, на крышу я сам полезу. Снизу-то подмогнешь?

— Надо думать… А платят сколько?

— Сейчас прознаем… — Реслав повернулся к соседнему столу. — Довбуш! Эй, Довбуш!

Через полчаса оба уже шагали вслед за Довбушем на недалекие выселки, подрядившись работать за харчи, ночлег и десять менок на брата — хозяин клюнул на дешевизну.

Стемнело. Высыпали звезды, яркие, мерцающие в теплом воздухе. Реслав старался не спешить, приноравливаясь к спутникам. Жуга, казалось, видел в темноте что твоя кошка, в то время как хуторянин поминутно спотыкался и поругивался втихомолку. Довбуш был полноват, пыхтел, отдувался — немудрено, что сам не мог починить крышу.

— Эй, чудодей, как там тебя… Жуга! — окликнул он. — Посветил бы — луны-то нет сегодня… А, пропасть… — Нога его попала в очередную колдобину. Жуга задумался на секунду.

— Альто-эйя, — негромко сказал он. Макушка его посоха осветилась синеватыми сполохами. «Эва!» — ахнул позади хуторянин. Жуга повел пальцами, попытался сделать свет поярче, но добился лишь того, что тот вообще погас.

— Ах, незадача… — Реслав остановился. — Теперь не повторишь. Ну-тко, я попробую… — Он забормотал что-то вроде: «Это сюда… надыть на конец, значит… От… Ага…» — затем скомандовал: «Эт'Северерес!» — и замер в ожидании результата.

Перед лицом его заплясал в воздухе на тоненьких своих крылышках ночной светлячок.