Отбросы   ::   Хатсон Шон

Старику перевалило за восемьдесят, и он страдал еще старческим слабоумием — наиболее распространенным недугом обитателей заведения.

Пациент лет тридцати, которого Гарольд знал под именем Джон, с энтузиазмом мыл тряпкой пол в туалете, расплескивая повсюду воду.

— Аккуратнее, Джон, — сказал Фил Кут, пытаясь умерить его пыл. — Ты нас всех утопишь.

Джон разразился гортанным смехом и снова со всего размаха погрузил тряпку в ведро, исторгнув оттуда целый фонтан грязной воды. Кут, старший медбрат палаты, с улыбкой покачал головой, наблюдая за тем, как его пациент весело шлепает по залитому водой плиточному полу.

— Как вы себя чувствуете сегодня утром, Гарольд? — спросил Кут, подходя ближе.

— Отлично, мистер Кут, спасибо.

Медбрат помедлил.

— Вас что-то беспокоило ночью?

Гарольд выглядел озадаченным.

— Ваш сон... — напомнил Кут.

— Ax да, это... — Гарольд слегка улыбнулся и поднял руку, чтобы привычно прикрыть изуродованную часть лица, но Кут перехватил ее и мягко отвел в сторону.

— Все тот же кошмар?

Гарольд кивнул.

— Вам ведь уже не дают лекарства? — спросил медбрат.

— Нет, мистер Кут.

— И вам уже давно не снился этот сон, правда?

— Да. И я не знаю, почему он приснился снова. Извините.

Кут улыбнулся:

— Не надо извиняться, Гарольд. Возможно, причина отчасти в одной лишь мысли о том, что вас выписывают после столь долгого пребывания здесь. — Он похлопал Гарольда по плечу. — Как только выйдете отсюда, все будет хорошо. Вы устроитесь на работу и совсем забудете наше местечко. — Он широким жестом обвел интерьер и задумчиво продолжал: — Сказать по правде, я не огорчусь, когда мы все уберемся отсюда. Дом рушится прямо на глазах — слишком уж стал старый.

— И куда же вы отправитесь? — поинтересовался Гарольд.

— Через пару недель персонал и пациенты переедут в новую больницу в другой части Игзэма.

Гарольд с отсутствующим видом кивнул и опустил глаза. Он почувствовал, как Кут еще раз дотронулся до его плеча и пошел дальше.

Напоследок еще раз посмотревшись в зеркало, он вынул пробку из раковины и стал наблюдать, как вода, закрутившись воронкой, исчезает в стоке. Его всегда почему-то зачаровывал этот процесс.

Возвратившись к своей койке, Гарольд спрятал бритву и ладонями разгладил складки на брюках. Посмотрев в ближайшее окно, он принялся изучать окрестности. Ветер, дувший всю ночь, утих, и листья, сорванные им с деревьев, теперь недвижимо покоились на газонах. Несколько пациентов уже трудились, сгребая их большими граблями. Рядом наблюдали два интерна и курили.

К одному врачу подошли три сестры и стали что-то оживленно обсуждать. Гарольд видел, как они расхохотались, а потом врач поцеловал одну из них в щеку. Тут они опять засмеялись. В последние дни Гарольд редко слышал смех. Почти с завистью он наблюдал за этой небольшой компанией, потом отвернулся от окна и принялся заправлять постель.

Наконец, убедившись, что все в порядке, он побрел к лестнице, которая вела вниз, в отделение трудовой терапии.

* * *



Двое пациентов уже сидели там за работой, когда Гарольд вошел в просторную комнату, втянул носом воздух, наслаждаясь запахом масляной краски. Его собственный мольберт стоял у одного из затянутых сеткой окон, и, пересекая комнату, он пошел прямо к нему, на ходу изучая холст, который с таким упоением расписывал последние три недели. Картина представляла собой серию ярких цветных мазков, преимущественно красных и желтых. Что это означало, никто не знал, даже сам художник. Из деревянного шкафчика рядом с мольбертом он быстро достал кисть, краски и принялся за работу.

Перед тем как нанести на холст первый яркий мазок, Гарольд внимательно поглядел на свое творение.