Отдать душу   ::   Гравицкий Алексей

Откуда она здесь взялась?

Евгений через силу сжевал бутерброд и отправился в спальню. Свет включать не стал. Упал, не раздеваясь, на неразобранную постель. Хотел заснуть, не получилось. Сон не шел. Тоскливо барабанил дождь за окном, а перед глазами вставало ее лицо. Как хотелось ему возненавидеть это лицо, как хотелось возненавидеть ее. Не вышло. В истерзанной душе устроили дружескую пьянку теплота привязанности и безмерная тоска.

Когда наконец удалось задремать, ему приснилась Маша. Она смотрела укоризненно, говорила с ехидством:

— … Сколько можно? Ты посмотри на себя. На кого ты похож? Кто ты?

— Я — волшебник. Добрый волшебник.

— Ты не можешь быть волшебником. Тем более добрым. У тебя жена одна дома целыми днями. Ты детей своих не видишь. Приходишь и спать валишься. То репетиции, то хрениции… добро бы еще денег приносил, а то работаешь за гроши.

— Я люблю свою работу, — устало оправдывался Женя.

— Ты не любишь свою семью. Она не нужна тебе.

— Не говори глупостей…

— Да иди ты! — сообщила жена и отчего-то сама ушла, хлопнув дверью.

От этого хлопка Женя проснулся. За окном светлело и все так же беспросветно постукивал дождь.

Он представил себе, как энергия скапливается на кончиках пальцев, как набухает светящимся шаром, даруя ощущение мощи. Пора. Бросил шар в темноту…

Нет, не вышло. Опять не вышло. Все как-то скомкано, коряво. Все бездарно. Внутри паршиво, а на лице должно быть ровно, спокойно и доброжелательно. На лице должна быть уверенная улыбка.

— Ты… волшебник?..

— Да! Я волшебник!!! — провозгласил он.

Я все еще волшебник, кричало внутри, но он сдержался.

— Я добрый волшебник, а зовут меня…

* * *



— Ты что, с ума сошел? — гневно кричал Олег Дмитриевич. — Через пятнадцать минут начало. Твой выход, а ты!…

— Я не пойду, Олег, — пробормотал Женя. — Не хочу больше. Не могу…

— Совсем п…нулся? Припирается с опозданием, не брит, не загримирован, не одет и еще сообщает, что не может. Я тебя уволю!

Женя тяжело вздохнул:

— Увольняй. Я не могу. Я больше не люблю детей… ненавижу… Не могу им улыбаться. Мне все надоело.

Олег гневно стрельнул глазами, подскочил как ошпаренный и побежал к двери.

— Одевайся! — рявкнул, не оборачиваясь.

— А ты куда? — тусклым голосом спросил Евгений.

— Бритву тебе искать, мать твою! — хлопнул дверью Олег.

* * *



Сноп искр взлетел к потолку, осыпался мелкими блестящими осколочками. Опять паршиво вышло, руку задержал. В зале тишина, обычного вопроса не последовало.

— Здравствуйте, ребятишки! — зычно прогрохотал он. — А вы знаете, кто я?

— Волшебник? — робко предположил кто-то.

Внутри что-то болезненно дернулось. Сохранить улыбку на лице стоило невероятных усилий.

— Правильно, — чуть хрипло выдохнул он. — Я добрый волшебник, а зовут меня… Ребята, а вы знаете, как меня зовут?

* * *



Уборщица, недовольно морщась, сметала со сцены блестки. Щетка загребала сверкающие искорки, но те прилипали, цеплялись за дощатый пол, от чего щетка в руках уборщицы двигалась все более резко и нервно.

— Вот ведь, намусорят, — не выдержала она наконец, — а ты убирай. Вот бы самого разок подмести заставить.

За сценой хлопнула дверь, послышались шаги, и вскоре в проходе между рядами появилась сутулая фигура.

— Добрый вечер, Евгений Петрович, — суетливо поздоровалась уборщица.

— Добрый, — мертвым эхом отозвался Евгений Петрович, не оборачиваясь.

Прошаркали усталые шаги, фигура растворилась в темноте зала, потом тьму разрезал прямоугольник света, хлопнула дверь, и все стихло.

— Ну и как это называется? — снова завелась уборщица. — Будто нельзя без блесток этих обойтись. И нет бы только сцену посыпал, а то ведь еще и в зал швыряет. Детям опять же раздает, а они потом по всему театру разносят.