Отречение от благоразумья   ::   Мартьянов Андрей Леонидович

Можете считать меня суеверным варваром. Обижаться тут нечему.

Впрочем, обо всем по порядку.

...Стоял октябрь 1610 года, поздний вечер. Дело происходило на границе Англии и Уэльса, в какой-то глухой деревушке, разумеется, в трактире, совмещавшим в себе место для посиделок окрестных выпивох и захудалый постоялый двор. Не помню, как он назывался. Может, «Серебряный щит», может, «Лиса и гончие» или «Королевский ужин», хотя ни один король, включая легендарного Альфреда Саксонца, никогда сюда не заглядывал, дабы с риском для жизни отведать местного варева. По крыше стучал непрекращающийся мелкий дождь, кое-где капли отважно проложили себе путь под кровлю и бодро плюхались в подставленные для этой цели помятые жестяные тазы. В общем, ничего особенного, все знакомо, привычно до отвращения, и еще более отвратительно, если у вас имеются деньги, поручение, которое вам надлежит исполнить (а вам не хочется), и осознание того, что ничего хорошего в вашей жизни не предвидится, зато плохого — сколько угодно.

У человека за соседним столом — пожилого низенького лысоватого типа с обманчиво простецким взглядом — денег не имелось. Зато в его распоряжении находилась потрепанная черно-белая хламида (в коей при некоторой игре фантазии угадывалась орденская одежда братства святого Доминика), и врожденный талант словоблудия, сиречь способности убедить собеседника в чем угодно. К сожалению, святой отец выбрал неподходящую аудиторию, и все его попытки убедить полусонного и туповатого владельца заведения в том, что само присутствие доминиканца в здешнем убогом жилище есть плата за уничтоженный помянутым доминиканцем обед и эль, не увенчивались успехом. Вдобавок, к перепалке начались прислушиваться другие посетители, и она грозила обернуться старой доброй потасовкой, к исходу которой слабосильному святому отцу изрядно намяли бы ребра.

В другое время я бы просто не обратил внимания на эту сцену, но, как уже говорилось, от скуки хорошо любое средство. Несколько шиллингов заставили хозяина снова погрузиться в дремоту за стойкой, а приготовившихся к лицезрению небольшого скандала зевак разочарованно вздохнуть, вернувшись к своим кружкам и пережевыванию местных сплетен. Я же заполучил собеседника — довольно остроумного, хотя и желчного, образованного, если судить по проскальзывающим в речи оборотам и выражениям, и как-то мало вяжущегося с расхожим представлением о служителях знаменитого инквизиторского ордена Domini Canes — Псов Господних.

Его, как выяснилось, звали Алистер. Алистер Мак-Дафф. Отец Алистер, если угодно. Очередная жертва затянувшейся войны католиков с протестантами — полгода назад церковь его прихода превратилась в груду чернеющих головешек, а изрядно обозлившийся отец Алистер подался в ряды «охотников за ведьмами». Как он признавался позже, особой радости это занятие ему не доставляло, но нужно же человеку чем-то заниматься и обеспечивать свое существование?

К концу вечера и третьему кувшину эля выяснилась интереснейшая подробность, заставившая меня насторожить уши — благочестивейший отец Мак-Дафф, оказывается, держал путь на Континент. Впрочем, он и не делал особого секрета, и мне даже предоставили право полюбоваться изрядно затрепанным и потертым на сгибах пергаментным листом, украшенным громоздкими печатями с изображением библейского агнца, и покрытым безликим вычурным почерком набившего руку писца.