Любимая песня космополита   ::   Курков Андрей

– Хм?! – загадочно произнес он, допил одним глотком водку, запил ее, а если быть точнее – закусил ее кофейной гущей, остававшейся на дне его чашки и, не сказав ни слова, вышел из-за столика.

Девушка уже исчезла из виду, тут же в ее направлении прошел старик-генерал, а еще через минуту на всю улицу растявкалась собака, но вдруг ее тявканье потонуло в отборной ругани, загремевшей тоже на всю улицу. Голос принадлежал генералу Казмо. И Вацлав, и я рассмеялись.

Вернувшись в гостиницу, я обнаружил, что у меня появился сосед по комнате. Звали его Иван, но он предпочитал, чтобы его окликали: «Айвен». Был он типичным русским парнем: голубые глаза, русые волосы, толстые губы, густые брови соединяющиеся над переносицей. Узнав, что я прибыл в этот город из Афганистана, он обнял меня и расцеловал трижды, назвав при этом «братишкой»! Я был озадачен. Но вскоре он поведал мне, что свой подвиг совершил в одной из стран Африки, выполняя интернациональный долг, и поэтому, мол, мы с ним можем быть полностью откровенными в отношениях друг с другом. Хорош повод быть откровенным! Потом он достал из своего чемодана военную полевую форму, погладил ее и спрятал на место. Все это он делал, как мне показалось, только из расчета, что я увижу то, чем он дорожит. В этот момент он дорожил военной формой, пистолетом «ТТ» и энциклопедическим справочником по птицам Африки на венгерском языке. Правда, чуть не забыл упомянуть хороший бинокль, кажется даже еще более мощный, чем бинокль на груди у генерала Казмо. Я рассказал Айвену-Ивану о правилах поведения в этом городе, на что он ответил: «Эту чушь я уже прослушал!» Ей богу, кажется мне, что между этим русским героем и генералом Казмо было что-то общее.

Потом, в знак дружбы, Айвен вытащил бутылку водки с красным перцем и одновременно включил в сеть странный прибор, именуемый в русском народе «кипятильник». С помощью этого прибора он за две минуты заварил крепчайший чай. Попытался разлить его по пластмассовым стаканчикам, стоявшим в ванной, но они почему-то обмякли и опустились бесформенными кусочками пластика на стол. Пришлось вытирать стол полотенцем и еще раз включать в сеть «кипятильник». Вторая заварка чая была более удачна – Айвен использовал вазу, выкинув из нее заботливо поставленные кем-то свежие розы.

Полчаса спустя мы оба были пьяны.

Пошли на набережную.

По дороге Айвен бросился на шею какому-то герою из африканской армии. Потом извинился. Сказал, что обознался. Наверно в такой ситуации действительно легко обознаться.

Море немного штормило. Заунывно кричали чайки. На пристани висело объявление об отмене рейсов прогулочных катеров.

Айвен чуть не прослезился с досады.

– Я, – сказал он, – потратил полтора года, чтобы совершить подвиг и попасть сюда, а здесь из-за всякого пустяка отменяют рейсы прогулочных катеров!

– Полтора года?! – удивился я.

– Ну да! – подтвердил он. – У нас же это страшно сложно! Надо было записаться в очередь желающих совершить подвиг. Я был в этой очереди тысяча восемьдесят третьим. А у нас ведь совершение подвига или двух еще не делает тебя героем… Сначала надо написать рапорт командиру подразделения о твоем желании совершить подвиг, заполнить бланк в трех экземплярах с приблизительным описанием будущего подвига и если документы утвердят, тогда ты получаешь звание под-героя и все уже обязаны создавать тебе условия и возможности стать настоящим героем…

У меня не было слов, чтобы выразить свое отношение к этой странной русской системе.

– Так-то! – Айвен кивнул головой, осознав, должно быть, мое усилившееся уважение к нему.

Я был более, чем поражен, но вскоре мой дар речи вернулся и наш дальнейший разговор был посвящен уже другому – возможной войне с военными силами инопланетян.

– Инопланетяне не пройдут! – под конец разговора твердо заверил меня Айвен, подняв кулак над головой.