Отзвуки серебряного ветра   ::   Эльтеррус Иар

Он мог только молчать. Ничего более. И Рхуу-Марга молчал. Он перестал реагировать на слова стражей, изо всех сил пытаясь загнать себя в кому, в которой его сородичи в древние времена пережидали зиму. Но враги прекрасно поняли, что он хочет сделать, и помешали, вонзив когти в болевые центры под глазами. Альбинос заверещал, такой страшной, такой скручивающей боли он никогда в своей жизни не испытывал. Это было что-то страшное, такое невозможно вынести. Все тело били страшные судороги, в мозг вонзились несколько раскаленных воротов и принялись там вертеться. Как больно! Сказать, сказать им все, что они захотят узнать, пусть только не будет больше больно! Но Рхуу-Марга не сказал. Перед глазами снова встала Тра-Лгаа. Ей ведь больнее будет, ее никто быстро не убьет. Нет… Нельзя говорить. Надо терпеть. И альбинос корчился от боли, но молчал.

Палач внимательно наблюдал за реакцией пытаемого, то и дело вонзая коготь глубже и доводя боль до критического, предсмертного уровня. Однако время шло, альбинос корчился от боли, но продолжал молчать. Не издавал ни единого запаха! Стражи удивленно переглядывались, распахнув жвалы и роняя на паутину желтые капли слюны. Ни один арахн не в состоянии вынести эту пытку, при воздействии на подглазные нервные центры раскалывался самый сильный, за несколько секунд раскалывался. А эта полупрозрачная мелкая тварь молчит. Это же невозможно! Это опровергало все, что они знали! Все, во что верили!

— Говори! — в запахе старшего стража плавали ненависть и отчаяние. — Говори, сволочь!

— Ничего я тебе не скажу… — едва смог ответить Рхуу-Марга. — Ничего, понял? Давай, мучай, больше ты ни на что не способен!

Старший страж даже отшатнулся. Перед ним находилось нечто непостижимое и непонятное, странное и пугающее. Он долго смотрел пленнику в глаза и уловил там решимость. Решимость выдержать любую, самую страшную пытку, но не предать.

— Почему? — тихо спросил он. — Почему ты готов ради нее на такое? Кто она тебе?!

— Никто. Она просто добрая. Ты знаешь, что такое добрая?

— Когда-то думал, что знаю… — задумчиво сказал старший страж. — Только потом та, кого я в юности считал доброй, стала Великой Матерью. Ты уверен, что эта самка не станет такой же, какой стала та, которой я верил? Власть их очень сильно меняет.

— Все пытаешься склонить к предательству… — в запахе Рхуу-Марга явственно обозначилась насмешка. — Не тем, так другим способом. Не получится. Можешь пытать дальше.

— Да нет, пытать тебя бесполезно, понимаю. Я слышал о подобных тебе в древних легендах.

Старший страж повернулся к неподвижно замершим подчиненным и резко приказал:

— Отпустите его!

— Отпустить?! — ошеломленно раскрыл жвалы помощник. — Но…

— Да, отпустить! — подтвердил старший страж. — Он выдержал пытку. Я не хочу, чтобы у какого-то изгоя чести оказалось больше, чем у стража! Понял?

— Теперь понял, — уронил капли слюны на паутину помощник. — Раз так, то согласен. Убить выдержавшего пытку и не предавшего действительно бесчестно.

Обычаи стражей остались неизменными еще с тех времен, когда Паутинники воевали между собой. Действительно, по ним захваченного в плен и выдержавшего пытку врага полагалось отпустить с почестями. Впрочем, эту пытку за всю историю арахнов выдержали только двое или трое. Имена выдержавших навечно заносились в летопись стражи. Великим Матерям не слишком нравились подобные обычаи, но они понимали, что воинам необходима традиция, иначе они превратятся незнамо во что. Пусть уж лучше следуют обычаям, которым сотни тысяч планетарных циклов.

— Скажи твое имя, альбинос, — снова подошел к освобожденному от ловчей сети пленнику старший страж.

— Рхуу-Марга.