Охота на Герострата   ::   Первушин Антон

- Кстати, у твоих друзей уже шарики за ролики заехали, как бы тебя из плена моего вызволить. Беспокоятся чего-то, суетятся. Работать тут мне мешают, отвлекают все время - зануды. Не понять народу, что декодирование - процесс тонкий, сродни микрохирургической операции. Пришил бы я тебе какую-нибудь извилину не туда - то-то было бы смеху...

- Спасибо тебе, - сказал я честно.

- Какие могут быть благодарности? - махнул рукой Герострат, поглядел с тоской в ближайший иллюминатор. - Идти надо, Боря, прошептал он. - Пора, - и отбросил пистолет в сторону.

Теперь он был безоружен - третья удобная возможность, но, в конце концом, это могла быть и новая провокация. Все мои подозрения на счет того, что Герострат задумал очередной фокус, вернулись. Я снова не верил ему.

- Я сдаюсь! - крикнул Герострат в открытый люк.

- Выпусти Орлова, - загремел над полем усиленный мегафоном голос Хватова.

- Да здесь ваш Орлов. Чего ему сделается? Выйди, Боря, покапись друзьям.

И Герострат пропустил меня вперед. Я вышел, щурясь от яркого солнца.

- Иди!

Я двинулся вниз по трапу.

Они все еще стояли там: Хватов, Мартынов и двое чинов в гражданском.

Они меня ждали. И вот то, что они меня все-таки ждали, показалось мне самым невероятным из всего случившегося за этот день.

- Я сдаюсь! - закричал Герострат. - Гарантируйте мне безопасность!

- Выходи без оружия, с поднятыми руками! - Хватов тоже не верил Герострату, ждал подвоха.

Но Герострат стал спускаться вслед за мной, подняв раскрытые пустые ладони.

Мишка бросился ко мне, обнял за плечи:

- Борька, черт! - в глазах его стояли слезы. - Я уж не чаял.

- Ничего, ничего, - я аккуратно высвободился.

Со стороны аэропорта, газуя, подлетела волга. Бравые ребята выскочили из нее; один немедленно схватил Герострата за руку и ловко приковал ее к своей руке. Двое встали сзади и по бокам.

- Дело сделано, - широко улыбаясь, к нам шел Хватов. - Спасибо вам, Борис Анатольевич!

Я наблюдал, как Герострата уводят к машине. И вдруг волна черного панического ужаса перед ним самим, перед его могуществом, перед его способностью хладнокровно убивать разом вытеснила из меня все остальное: и мысль о том, что он добровольно сдался, и сочувствие к его боли, к его изломанной судьбе, и даже некие проблески благодарности за то, что он освободил меня от проклятья, от предателя, поселившегося у меня в голове.

- Мишка! - закричал я, срывая голос. - Ты же обещал, Мишка!

Мартынов обернулся, глядя на меня непонимающе.

Но зато прекрасно все понял за него Герострат. Он остановился у приоткрытой дверцы и сказал, посмотрев мне в глаза:

- НЕ ТОЛЬКО Я, НО ТЫ! - и добавил, обращаясь уже к подталкивающему его в спину конвоиру:

- ШАТОСТ ОЛИВА МОСТ!

Волна ужаса схлынула, передо мной снова был обыкновенный человек. Но жить этому человеку осталось чуть более секунды.

Лицо конвоира затвердело, глаза остекленели.

- Стойте! - успел только крикнуть я. - Остановите его!

Но конвоир быстрым движением вытащил пистолет и выстрелил Герострату в затылок. Герострата швырнуло на автомобиль; его кровь залила пыльные плиты аэродрома.

Николай Федорович Лаговский, предводитель Своры, был наконец мертв...

Эпилог

Мишка предложил подбросить меня до города. Я молча отмахнулся. Я не хотел Мартынова больше видеть.

Пешком я выбрался на Пулковское шоссе и зашагал к международному аэропорту. Скоро должен был сесть самолет из Парижа, в нем возвращалась домой Елена. Я вдруг понял, что если скоро не увижу ее, то что-то поломается в душе, рассыплется безвозвратно. И может быть, это последнее дорогое, что у меня еще осталось.

Я шел, меня обгоняли автомобили; пронеслась, завывая сиренами, вереница неотложек.