Любовь и бессмертие Зорге   ::   Бенюх Олесь

А потом возвращаешься на службу и вновь берешься за разгребание людской грязи.

Зорге: Разведчик, конечно, ассенизатор. Но это ещё и тысяча других профессий. И, прежде всего, шахматист.

Берзин: В высшем, жизненном смысле - да. Ибо не знаю ни одного профессионального разведчика, кто бы играл в шахматы сильнее кандидата в мастера. Зато знаю нескольких, кто обладает ну прямо-таки ясновидением, или такой интуицией, что видят будущее точнее и ярче, чем Нострадамус. Способность удивительная! В нашем нелегком деле она не раз спасала им жизнь. А тебя, Рихард, насколько мне известно, в школе называли "премьер-министром". Не так ли?

Зорге: Тттак... А откуда вам это известно?

Берзин: Ну, знать своих товарищах - моя обязанность, как тебе известно. Достойная кличка для мальца!

Зорге: У нас всем давали прозвища.

Берзин: Свое ты получил за способность к анализу событий, за поразительную проницательность и интуицию.

Зорге: Странно, сейчас, когда я вспоминаю себя пятнадцатилетним, я понимаю, что именно тогда проснулся во мне ненасытный интерес к истории. История - ведь это и то, что происходило и тысячу, и пять тысяч лет назад, и то, что происходит сегодня, сию минуту. Только называется это иначе современная политика. Во мне жадность была какая-то. Хотелось добраться до самых вершин таких писателей, как Гете, Шиллер, Лессинг, Клопшток, Данте. Взялся за Канта, за "Критику чистого разума". Не тут-то было! Понял - надо начинать с азов, с античной философии. Дошел до Гегеля. Отвечая на вопрос, как я понимаю историческую схему великого философа, в шутку сказал: "Мировой дух зарождается в потенциальной форме в Китае, там он, так сказать, спит. В Индии - начинает грезить. В Персии - просыпается..." Да, уже тогда - я в этом уверен - я заболел Востоком...

Берзин: Кроме всего прочего, у тебя есть ещё одно завидное и обязательное для разведчика качество - феноменальная память.

Зорге: Увы! Иногда она мешает мне жить. Память на запахи, звуки, вещи, лица, прочитанные тексты.

Берзин: Тогда скажи мне, чьи это стихи:

Умей смирять желания свои,

Прячь и храни и радость, и страданье,

Настойчив будь в минуту испытания...

Зорге (изумленно): Мои стихи... Грехи молодости... Как, откуда они у вас?

Берзин (не отвечая, подходит к карте мира): Наш Рихард болен Востоком... Востоком... Япония, Страна Восходящего Солнца. Токио... Мда... (возвращается, садится в кресло). Самое могучее государство Азии. Мощная армия, включая её многомиллионную часть на континенте, в Манчжурии Квантунскую армию. Огромный боевой флот. Высокоразвитая индустрия. И безудержно агрессивная военщина. И жадный до войны дзайбацу.

Зорге: Да, аппетиты у островной империи, прямо скажем, не волчьи, а львиные. Китай, Индокитай, Бирма, Индия, Филиппины, Тихоокеанские острова, Индонезия. Даже есть горячие головы, которым снится захват Австралии, Новой Зеландии.

Берзин: Это если они пойдут на Юг! А если на Север?

Зорге: Наш Дальний Восток, Сибирь, вся - до Урала. Все это обозначено в "меморандуме Танаки".

Берзин: Наш военный атташе в Берлине докладывает, что Гитлер уже имел несколько бесед с послом Японии о заключении двухстороннего пакта, направленного против Советского Союза. Эти данные подтверждаются агентурными сведениями.

Зорге: И я сообщал трижды о приездах эмиссаров Третьего Рейха, которые вели переговоры с японским кабинетом о том же.

Берзин: Я докладывал о них в Политбюро. Острота проблемы усугубляется тем, что Англия, Франция и США активно подталкивают Гитлера и Хирохито в объятия друг друга. Я разделяю твою точку зрения - японцы прочно и надолго завязнут в Китае. И тем не менее мы не вправе игнорировать их патологическую нацеленность на наши земли.