Папся   ::   Кинг Стивен

---------------------------------------------

Стивен Кинг

Папся



Шеридан не спеша прогуливался по длинному гулкому коридору торгового центра, когда заметил, как маленький мальчик вышел из двери под вывеской «КУЗЕНТАУН». Ему было года три с половиной, во всяком случае никак не больше пяти. Выражение его лица вызвало живейший интерес у Шеридана: он еще не плакал, но, казалось, вот-вот разревется. Шеридан помедлил, пережидая, пока спадет волна отвращения к самому себе… хотя каждый раз, когда он уводил ребенка, это ощущалось все менее остро. Первый раз он не спал неделю. Его неотступно преследовала мысль о здоровенном жирном турке, который называл себя мистером Магом, о том, что тот делает с детьми.

— Они уплывают на пароходе, мистер Шеридан, — сказал ему турок, хотя получилось у него: «Они обрифауд на балготе, миштл Селитан». Турок улыбнулся. «А ты знай свое дело и не спрашивай, о чем не нужно», — говорила эта улыбка четко и недвусмысленно, без всякого акцента.

Шеридан больше и не спрашивал, но это не означало, что он перестал размышлять про себя. Особенно после операций. Ворочаясь с боку на бок, он хотел переиграть все так, чтобы уйти от искушения. На второй раз было почти так же плохо… на третий немного не так… а на четвертый он почти не думал о «балготе», которым все могло кончиться для малышей. Шеридан поставил свой фургон на площадку для инвалидов прямо перед входом в центр. На заднем бампере фургона он установил специальный инвалидский номер. Этот номер он ценил на вес золота за то, что тог не вызывал подозрений у охранников центра, а площадки были очень удобны и почти всегда пустовали.

«Всегда делаешь вид, будто ничего не высматриваешь, но всегда за пару дней до того вешаешь инвалидский номер».

Дерьмо это все: он был в стесненных обстоятельствах, а этот мальчик мог разрешить очень тяжелые проблемы.

Он направился к малышу, который все более встревоженно оглядывался по сторонам. Да, подумал Шеридан, ему уже пять, а то и шесть — просто очень щуплый. В резком свете флюоресцентных ламп, просачивавшемся сквозь стеклянные двери, мальчик казался пергаментно-белым, не просто перепуганным, а наверное, и больным. Шеридан, однако, объяснил это тем, что ребенок испуган. Такой сильный страх он обычно узнавал, потому что сам навидался его в зеркале за последние полтора года. Малыш с надеждой вглядывался в лица прохожих — людей, которые входили, чтобы сделать покупки, и выходили с огромными коробками; лица их прямо-таки светились от удовольствия, почти как у наркоманов. Ребенок в джинсах и майке с надписью «Питтсбургские пингвины» ждал, чтобы кто-то ему помог, кто-то взглянул на него и, заподозрив неладное, задал бы правильный вопрос: «Ты отстал от папы, сынок?», короче — ждал друга.

«Вот я, — думал, приближаясь, Шеридан. — Вот я, сынок, — я буду твоим другом». Он почти дошел до мальчика, когда заметил магазинного охранника, степенно прохаживавшегося между дверями. Тот полез в карман, видимо, за сигаретами. Сейчас он подойдет, увидит мальчика — и добыча сорвется с крючка. «Дерьмо», — подумал он, но, по крайней мере, никто не видел, что он заговаривает с мальчиком. Так было бы еще хуже. Шеридан немного отступил и начал рыться в карманах, словно проверяя, на месте ли ключи. Взгляд его перебегал с мальчика на охранника и обратно. Малыш уже ревел. Не в полный голос, но крупные слезы, казавшиеся розовыми в отраженном сиянии вывески «КУЗЕНТАУН», катились по его гладким щекам. Девушка в информационной будке помахала охраннику и что-то сказала. Она была хорошенькой шатенкой лет двадцати пяти, он — блондин с усами песочного цвета.