Парадоксы Младшего Патриарха   ::   Раткевич Элеонора Генриховна

 – Не здесь, не сейчас, не с тобой – но случилось бы. Раньше или позже. Если что в человеке есть, оно когда-нибудь да себя окажет.

Печальный долгий вздох. Я вонзил ногти в ладони едва не до крови.

– Гнойники, ученик Майон Тхиа, имеют свойство прорываться. Вовнутрь или наружу – это уж как повезет. Этот гнойник выпало проколоть тебе. И благодари всех Богов, что жив остался.

Воистину так. Еще бы самую малость…

– Да, учитель. – О-ох, ну вот опять. – Но по справедливости…

– Думаю, мне следует на год запретить тебе произносить это слово, – задумчиво отозвался мастер Дайр. – Чтоб не трепал его всуе. Охотно верю, что ты Кинтара – как ты там выразился?.. – спровоцировал. Ты кого угодно доведешь. Я вот, например, с большим трудом удерживаюсь. Так что пару-другую затрещин от Кинтара ты заслужил. Но по справедливости, – Дайр выделил последнее слово с редкой язвительностью, – Кинтар был наказан не за то, что избил тебя… вернее, не только за это.

– А за что? – выдохнул Тхиа.

– За мучительство. За то, что получил удовольствие от насилия над слабым.

Я думал, что если не вчера, то уж теперь Тхиа непременно вскинется в ответ на обидное определение “слабый”.

Я ошибся.

– Это неправда, учитель, – горячо воскликнул Тхиа. – Он же тогда к вам спиной был… а вот если бы вы его лицо видели…

– Нужды не было лицо его видеть, – отрезал Дайр. – Я видел его спину. Его тело. Оно наслаждалось.

– Нет, – вскрикнул Тхиа. – Нет! Оно просто опомниться не успело. Я же видел… если бы он и вправду наслаждался, до самой последней минуты… не стал бы он у меня прощения просить.

Нет, к сожалению, не все мозги я вчера из Тхиа выбил – кое-что еще осталось. И, на мой вкус, того что осталось, слишком много.

– Так что, как не крути, а это из-за меня…

– Ученик Майон Тхиа, – медленно и раздельно, почти по слогам, произнес мастер Дайр. – Наказание, отмеренное ученику Кинтару, определяю я – и я считаю таковое необходимым. Наказание, отмеренное тебе, определил Кинтар – и я считаю таковое достаточным.

Молчание.

– Можешь идти, – подытожил Дайр.

Хотел бы я посмотреть, кто посмеет остаться, когда мастер Дайр дозволяет отбыть восвояси. Во всяком случае, не я. И не Тхиа. Он выскочил наружу – всклокоченный, бледный, заплаканный – и с разгону налетел на меня.

– Я тебе вчера говорил, что с сотрясением мозга нужно лежать? – осведомился я.

Тхиа кивнул.

– Вот и лежи. Отправляйся к себе – и в постельку. До ужина. Обедать я бы тебе сегодня не советовал.

Не давая ему опомниться, я отвернулся и шагнул к двери. Пусть в памяти Тхиа останется мой приказ, а не мое нежданное появление. Незачем ему гадать, какую часть его беспримерной беседы с учителем я невольно успел услышать. А приказ он выполнит на совесть – в чем-чем, а в этом я не сомневался. Ученик Майон Тхиа ничего не делает наполовину. Оскорблять – так насмерть, защищать – так до смерти. Ох, и мутно же у меня на душе. Да будь я на месте мастера Дайра… если бы мне довелось выслушивать, как такой вот парнишка вступается за своего обидчика… наизнанку бы мерзавца вывернул!

Меня и вывернули.

Я вошел – и взгляд мастера Дайра метнулся мне навстречу, быстрый, обжигающий и тяжелый, как пощечина. И от этого взгляда я задохнулся, как от всамделишной пощечины. Мастер смотрел на меня – и только. Ничего больше. Но под этим взглядом я не мог, я не смел дышать. Дышат живые – те, кто есть на свете – а таких, как я, на свете нет, потому что таких быть не должно.

Это длилось… не знаю, сколько это длилось. До тех пор, пока в уголке губ мастера Дайра обозначилась усмешка, дозволяющая мне быть.

– Тебе вслух сказать, кто ты такой и как тебя после всего называть следует? – язвительно поинтересовался мастер.

Я склонил голову.

– Обойдешься, – свирепо отрезал он.