Перст обезьяны   ::   Азимов Айзек

 – Видите, видите, видите? – И еще раз добавил: – Видите?

– Черт меня подери! – не успокаивался Хоскинс.

– А теперь, – сказал Марми, взъерошив себе волосы так, что они стали похожи на хохолок какаду, – давайте перейдем к делу. Давайте проверим мой рассказ.

– Да, но…

– Не бойтесь. Крошке Ролло это по силам, – заверил Торгессон Хоскинса. – Я частенько читаю ему отрывки из лучших образцов научной фантастики, включая многие рассказы Марми. Просто поразительно, насколько он улучшил многие произведения.

– Не в этом дело, – сказал Хоскинс. – Любая обезьяна способна писать научную фантастику лучше иных наших литературных поденщиков. Но ведь в рассказе Таллинна тридцать тысяч слов. Этому монаху [2] понадобится целая вечность, чтобы отстукать его.

– А вот и нет, мистер Хоскинс, а вот и нет. Я прочту ему рассказ, а в самом важном месте пусть продолжает он.

Хоскинс сложил руки.

– Валяйте, я готов.

– А я и подавно, – заявил Марми и тоже скрестил руки.

Крошка Ролло, пушистый комочек, похожий на несчастного каталептика, сидел и слушал, а мягкий голос доктора Торгессона мерно повышался и понижался, пока он читал о битве в космосе и о последующей борьбе пленников-землян, стремившихся вернуть себе потерянный корабль.

Один из героев выбрался на обшивку корабля, и доктор Торгессон передавал эти колоритные события с легким восхищением. Он читал:

– «Безмолвие вечных звезд повергло Стелни в оцепенение. Саднящее колено резко напомнило о себе, когда он ждал, что чудовища услышат звук удара и…»

Тут Марми неистово дернул доктора Торгессона за рукав. Торгессон поднял глаза и отключил Ролло.

– Ну вот, – сказал Марми. – Понимаете, профессор, именно здесь Хоскинс лезет своими липкими пальцами в мою работу. Я продолжаю эпизод за пределами космического корабля. Наконец Стелни побеждает, и корабль снова оказывается в руках землян. Затем я начинаю объяснять. Хоскинс хочет, чтобы я прервал эту сцену, вернулся на борт корабля, приостановил действие на целых пять страниц, затем снова вышел в космос… Вы когда-нибудь слышали такую муру?

– Может быть, пусть все-таки решает обезьяна? – предложил Хоскинс.

Доктор Торгессон включил крошку Ролло, и черный сморщенный пальчик неуверенно потянулся к машинке. Хоскинс и Марми одновременно подались вперед, их головы мягко соприкоснулись над тельцем размышляющего крошки Ролло. Машинка отстукала букву «н».

– «Н», – подбодрил Марми, кивая.

– «Н», – согласился Хоскинс.

Машинка пробила «а», затем продолжала в более быстром темпе; «…чнут действовать стелни ждал в беспомощном ужасе что сейчас откроются шлюзовые камеры и неумолимо появятся облаченные в скафандры ларусы».

– Слово в слово, – восхищенно проговорил Марми.

– Да, у него, безусловно, ваш слащавый стиль.

– Читателям он нравится.

– Только потому, что их среднее умственное развитие… – Хоскинс умолк.

– Продолжайте, продолжайте, – подбодрил Марми. – Говорите уж. Скажите, что коэффициент их умственного развития на уровне двенадцатилетнего ребенка, и я процитирую вас во всех научно-фантастических журналах нашей страны. Скажите, ну!

– Джентльмены, – встревожился Торгессон. – Джентльмены, вы мешаете крошке Ролло.

Они повернулись к машинке, которая по-прежнему размеренно отстукивала: «звезды кружили по своим орбитам а чувствительное нутро землянина упорно подсказывало стелни что корабль вращается стоя на одном месте».

Каретка откатилась назад, чтобы начать новую строку. Марми затаил дыхание. Если что-то и произойдет, то именно сейчас.

И обезьяна, протянув палец, отстукала «*».

– Знак сноски! – завопил Хоскинс.

А Марми пробормотал:

– Звездочка…

– Звездочка?!– удивился Торгессон.