Первый полет   ::   Клармон Крис

Сэллинджер произнес последнее слово так же, как подавляющее большинство людей — в английской транслитерации, опуская обертона, обозначаемые апострофами. Человеческое горло не способно издать подобные звуки, а человеческое ухо — их услышать.

— Дурацкое везение, сэр.

— А по-моему, открытие, учитывая дальнейшее. Вдали мелькнула какая-то вспышка, и не успела Николь повернуть голову в ту сторону, как сверху обрушился оглушительный грохот, волной вздымающийся до небес, когда пилот, выведя самолет на исходную, дал полную тягу. Взлет показался невероятно быстрым — машина только успела тронуться, и уже взмыла вверх, опираясь на конус голубого пламени длиной в половину корпуса. Миг — и она затерялась вдали, будто еще одна звездочка на небосклоне, негромким «ба-бах» провозгласив о преодолении звукового барьера.

Здесь, возвышаясь над парком и над сухим озером — верхняя точка обеспечивает на диво хороший обзор всей территории базы, — находится мемориал. Строгий кенотаф с лишенной вычурности доской, на которой высечены имена погибших пилотов, начиная с Гленна Эдвардса, подарившего базе свое имя. Это памятник для туристов, а настоящий мемориал, по мнению летчиков-испытателей, находится на стене в «Сорвиголовах».

— Вы имеете представление, лейтенант, — как бы между прочим поинтересовался Сэллинджер, — сколько человек сейчас хорошо ориентируются в культуре халиан'т'а?

Фрагменты головоломки начали мало-помалу складываться воедино, и Николь ощутила, как вдоль позвоночника пробежал трепет, словно электрический ток, но едва она открыла рот, как полковник перебил:

— В смысле, на Земле.

— Трое, — наугад сказала она, поскольку ее сведения явно устарели.

— Главная делегация направляется в Нью-Йорк, чтобы вести дела с Организацией Объединенных Наций, этими везучими чертями, — судя по тону, он подразумевал «этими несчастными», — но трое халов завернут в нашу сторону.

Николь вопросительно приподняла брови.

— Очевидно, и они, и мы сталкиваемся в космических программах с одним и тем же препятствием, а именно, с проблемой спуска на поверхность планеты и подъема обратно на орбиту. К сожалению, перенос материальных объектов не дался нам с той же легкостью, что и путешествия от звезды к звезде. Как бы то ни было, было внесено предложение объединить наши ресурсы и попробовать вместе найти решение, которое ускользает от нас, пока мы работаем поодиночке.

— А вам не кажется, сэр, что работа халиан'т'а с нами попахивает протекционизмом?

Сэллинджер рассмеялся и тряхнул головой.

— Как вам удается издавать подобное урчание, Николь? В смысле, я слышал его в записях — и ваших, и комиссара Кьяри, — но не мог воспроизвести что-то хоть отдаленно похожее, только связки сорвал. У меня от них жутко болит горло.

— У меня тоже, сэр, а звучат они правильно лишь для нашего слуха. Господь ведает, как это воспринимают халы.

— Как раз факт, что вы способны на это вообще— пусть даже грубо и приблизительно, — и заставил меня выписать вас. Что же до вашего вопроса, то они будут работать не только с нами. Мы потратили полгода, собирая отовсюду самые светлые умы; к нам едут русские и британцы, и французы, и израильтяне, и — Господи, помилуй! — иранцы и японцы. Словом, намечается сущий зверинец. А те, кто кажется нам совершенно дикими, почти наверняка окажутся наиболее цивилизованными. Вы же должны позаботиться о том, чтобы проблем было как можно меньше.

— Полковник, мои познания в их языке, не говоря уж об их культуре, в лучшем случае находятся на зачаточном уровне.

— Насколько я понимаю, комиссар Кьяри регулярно присылает вам свежие сведения с их родины.