Песня цветов аконита   ::   Дильдина Светлана

Но он уже знал нравы Дворца Лепестков и натуру Соэн, чтобы не сомневаться — она чувствует себя одинокой. А что такое одиночество, он знал тоже.

Как он ухитрился просочиться сквозь кустарник, не разорвав одежду в клочья, он не помнил и сам. Перелезть через стену было не сложно. Легкую темную фигурку никто не заметил.

По ту сторону никого не было; он ухитрился прорваться сквозь такой же кустарник и добежать до увитой плющом беседки. Тут можно было вздохнуть. Расстояние оказалось больше, чем он предполагал, но в конце концов он добрался до живой изгороди, за которой должна была ждать Соэн.

Как он ухитрился просочиться сквозь кустарник, не разорвав одежду в клочья, он не помнил и сам. Перелезть через стену было легко для него, вспрыгивавшего на бегущую лошадь, забиравшегося на любые деревья в родном лесу. Руки еще были сильны. Легкую темную фигурку никто не заметил.

По ту сторону стены никого не было; он ухитрился преодолеть такой же кустарник и добежать до увитой плющом беседки. Тут можно было вздохнуть. Расстояние оказалось больше, чем он представлял, но он добрался до живой изгороди, за которой должна была ждать Соэн.

— Эй! — позвал он шепотом, почти безнадежно.

— Йири? — откликнулся голос.

— Не называй… нельзя… как ты? — ему почудились голоса. Но он заставил себя остаться на месте. Лучше замереть, пока не пройдет опасность; если бежать, можно попасться — к тому же все будет напрасно.

— Я… — кажется, она плакала.

— Что ты, не надо, — он очень боялся, что она не сдержится и разрыдается в голос. Но не хотел уходить.

— Расскажи…

Она шептала все свои обиды, кажется, забыв, что она не одна, что не самой себе она открывает душу. Он слушал.

— Не надо, не плачь… Ты не упала с крыла — просто жизнь идет, как должна идти. Может быть, тебя ведут к счастью…

Она сбивчиво шептала еще — и он разобрал самое важное.

— Я понял тебя… Прости. Больше здесь нельзя оставаться. Если сможешь — не выдавай нас.

Он хотел бы взять ее за руку, но мешали кусты.

— Прощай… Я не смогу прийти больше.

—  Эшара… — кажется, она прикусила кончик косы, чтобы не заплакать.

Он черным мотыльком полетел обратно, едва не натолкнувшись на стражу.

Руки были исцарапаны до самых плеч, одежда местами порвана.

Пришлось опрокинуть лампу, чтобы одежда загорелась. Отговорился случайностью… А руки скрыли рукава лаа-ни. Только бы его не позвали сегодня… Он знал, за чем послать слуг, чтобы составить целебную мазь. Но это все утром…

Он упал на лежанку — и долго не мог заснуть. Потом провалился в ядовитый туман.

Проснулся от прикосновения. Рядом сидел Хиани и смотрел на него; потом снова провел пальцем по свежей царапине. Усмехнулся. Заметив, как Йири прикусил губу, улыбнулся ласково — и выскользнул прочь. Только полог слегка колыхнулся.

В этот день Йири никуда не позвали. Он жадно вглядывался в лица слуг: будь серьезные новости из Западного крыла, он бы понял. Если бы заметили одну Соэн ночью в той части сада, она была бы наказана не очень серьезно. Но если бы услышали разговор, из нее бы вытрясли имя. Она не казалась сильной, южная девочка. Но даже если бы она промолчала, узнав, что ее обвиняют, он бы сам рассказал все. Потому что виновным считал себя.

А Хиани следил за ним своими черными продолговатыми глазами, и в них было знание.

Йири пришел к нему под утро, когда не было опасности невольно поведать что-то посторонним ушам. Тот, как обычно, был ласков, словно дворцовый кот, и столь же непроницаем. Кутался в теплое покрывало — он не терпел холода.

Йири долго смотрел на сидящего рядом, а после неторопливо и сухо рассказал все. Про стену, письмо, — все, кроме того, как там живется Соэн. Этого Восточному крылу знать не надо.

— А ты смелый, — усмехнулся Хиани.