Пираты - призраки   ::   Ходжсон Вильям

Утлегарь уходил прямо под воду, и на моих глазах вся носовая часть корабля тоже погрузилась в море. Крыша надстройки приняла вертикальное положение, и я повис, ухватившись за лебедку, оказавшуюся теперь у меня над головой. Перед моим взором океанская волна захлестнула бак, устремилась на главную палубу и с ревом обрушилась в пустой кубрик. По-прежнему раздавались крики гибнущих матросов. Что-то ударилось глухо об угол надстройки надо мной – это было безжизненное тело Пламмера; мгновением позже оно сгинуло в нахлынувшей волне. Я вспомнил, что Пламмер был в тот вечер штурвальным. В следующую секунду вода уже бурлила у моих ног; слышался человеческий стон, ревела вода, и я стремительно погружался в темноту. Я разжал руки, отпуская лебедку, и бешено заработал ими. Я старался задержать дыхание. В ушах стоял болезненный звон, который усиливался с каждым мгновением. Я открыл рот. Я чувствовал, что погибаю. Но тут – слава Всевышнему! – меня вытолкнуло на поверхность. Какоето время я лишь жадно хватал ртом воздух, совершенно не обращая внимания на то, что происходит вокруг. И только позже, уже переводя дыхание, я протер глаза и увидел примерно в трехстах ярдах от себя медленно дрейфующий большой корабль. Поначалу я был совершенно уверен, что это зрение играет со мной злую шутку. Затем, убедившись, что это не мираж и есть еще шанс на спасение, я поплыл к кораблю.

Остальное вам известно...

– Итак, вы думаете... – начал капитан и, сделав паузу, вопросительно посмотрел на Джессопа.

– Нет, я не думаю, – возразил Джессоп. – Я ЗНАЮ. Никто из нас не способен думать. Это библейская истина. Люди любят болтать о разных чудесах, случающихся в море, но эта история не из их числа. Это – реальное событие. Вы наверняка наблюдали нечто необъяснимое и сами, и, возможно чаще, чем я. Все зависит от обстоятельств. Только такие явления не попадают в судовой журнал. Их туда не заносят. Не будет исключением и данный случай, по крайней мере в том виде, как все это действительно произошло. Он покачал головой и, обращаясь теперь непосредственно к капитану, сказал, тщательно подбирая слова:

– Готов биться об заклад, что ваша запись в судовом журнале будет выглядеть примерно так: "Май, 18-го числа. Такой-то градус южной широты, такой-то западной долготы. Время: два часа пополудни. Ветер зюйд-ост силой два балла. Справа по курсу замечен корабль под всеми парусами. Нагнали его в первую полувахту. Подавали ему сигналы, но не получили ответа. В течение второй полувахты корабль продолжал упорствовать в своем нежелании установить с нами связь. Около восьми часов вечера корабль как будто осел носом вперед, а минутой позже на наших глазах резко пошел ко дну вместе со всем экипажем. Мы спустили шлюпку и подобрали одного из членов его команды, матроса первого класса, который назвался именем Джессоп. Он не смог дать какоголибо вразумительного объяснения этому трагическому случаю...”

Джессоп повернулся в сторону старпома и второго помощника.

– А вы двое поставите свои подписи под этим сообщением, так же, впрочем, как и я, и, наверное, еще ктонибудь из вашей команды. А когда мы прибудем домой, в газетах напечатают об этом короткую заметку, и публика посудачит о ненадежности морских судов. Возможно, несколько специалистов затеют умную дискуссию о заклепках, о дефектах обшивки и прочей ерунде. Он зло засмеялся, а затем продолжил:

– И ведь что получается: других-то свидетелей нет, и никто, кроме нас, не узнает подлинных обстоятельств дела. Что же касается старых «морских волков» с их рассказами, то к ним никогда не было и не будет доверия. Еще бы, ведь это «грубые, вечно пьяные скоты», это «рядовая матросня», как им верить! Бедные ребята...