Ловкая бестия   ::   Серова Марина

Когда Бурденко протягивал руку Симбирцеву, я заметила бриллиантовые запонки, а на его запястье массивный золотой браслет.

— Тютелька в тютельку, — кивнул хозяин кабинета в сторону напольных старинных часов с потемневшими от времени пастушками на корпусе.

Часы с хрипом сыграли какую-то заунывную мелодию, имитируя клавесин.

— Четыре косых твердыми, — с удовольствием сказал Бурденко, поглаживая тронутый прозеленью металл. — Сначала хотел почистить, но потом решил: пусть так остается. Сразу видно, что ценное старье.

Кабинет депутата был под стать его хозяину, такой же массивный и такой же неуклюжий. Громоздкий стол из черного бука с толстыми витыми ножками занимал половину пространства комнаты, а кресла с изогнутыми спинками и красными бархатными сиденьями, казалось, были контрабандой вывезены из какого-нибудь королевского дворца.

В довершение интерьера в углу справа от входа висела потемневшая икона четырнадцатого века с окладом, позолоты которого хватило бы на целый иконостас в кафедральном городском соборе.

Судя по развешанным на стенах цветным портретам, господин Бурденко принадлежал к депутатам демократической ориентации.

Неизменный президент с лицом строгого и вдохновенного дедушки, расположенный на стене за письменным столом хозяина кабинета, упирался своим взором на посетителя сразу с порога, как бы спрашивая у него: «А ты, понимаешь, поддерживаешь реформы?»

Слева красовался новенький премьер с автографом в правом нижнем углу, справа — академик Сахаров, впрочем, без автографа.

Присмотревшись, можно было заметить Гайдара, засунутого между шкафом и тумбочкой.

— А кто это с тобой сегодня? — наконец заметил меня Бурденко.

— Мой новый референт, — коротко пояснил Симбирцев, не без удовольствия глядя на приятно удивленного депутата. — Познакомьтесь, пожалуйста.

— Андрей… Николаевич, — глаза Бурденко сразу стали какими-то маслеными.

— Евгения Максимовна, — пожала я его руку. Депутат попытался задержать мою ладонь в своей чуть дольше, чем положено при первом знакомстве.

— Значит, Женя, — проговорил Бурденко, когда я освободилась от его пожатия.

* * *



В детстве меня слегка коробило мое имя — Женя. Не то мужское, не то женское.

Если учесть, что у меня была приятельница Саша и мы обе были похожи на мальчишек — короткая стрижка, штанишки, и по повадкам — бойкие, подвижные, бесстрашные, — то неудивительно, что мой пол для окружающих был как бы под вопросом.

Однажды наша с Сашей прогулка закончилась грандиозным скандалом. В тот теплый летний денек мы с подружкой бесцельно слонялись по городу и облюбовали для игр один из двориков.

Углубляясь все дальше и дальше, мы перемахнули через забор и оказались на зеленом лугу, заставленном какими-то непонятными предметами.

Здесь были шалаши, палатки, длинные змеящиеся окопы, строения неизвестного нам назначения — короче, идеальное место для игры. Как позже выяснилось, мы проникли на территорию хозяйственного блока в расположении одной из секретных воинских частей.

Сначала на нас не обратили никакого внимания, но когда я «расстреливала» Сашу из изрядно проржавевшей гаубицы — стояла там какая-то развалюха еще со второй мировой, — поднялась настоящая паника.

На нашу беду, как раз в это время приехал важный московский начальник с инспекцией.

Нас, понятно, это ни капельки не волновало, и мы с Сашей, одурев от азарта, как две бешеные собаки носились по двору, то прячась за сараи, то прыгая по крышам гаражей, то забираясь в такие укромные уголки, где нас не сразу могли обнаружить.

Разъяренный полковник Генштаба стоял посреди огромного плаца и что есть мочи орал на местных вояк, требуя немедленно изловить мальчишек.

На нашу поимку были брошены два взвода.