Ложный флаг (Предательская западня)   ::   Рощин Валерий Георгиевич

19-20 мая

– Ты потому так говоришь, Ваха, что истины не ведаешь, – усмехнулся одноглазый чеченец лет сорока – сорока двух.

– Усман, они Аллахом клялись, что отпустят тех, кто сложит оружие и придет с миром! – запальчиво возразил моложавый паренек. – Вон и отряд Ильяса сдался месяц назад…

– Не отряд, а остатки, – уточнил самый возрастной, третий участник спора – чернобородый Турхал-Али. И, подкинув в костер пару сломанных веток, вздохнул, мелко кивая седой головой: – Такие же жалкие остатки, как и от нашего соединения.

Да, когда-то вооруженное соединение Ризвана Абдуллаева считалось одним из самых мощных и многочисленных формирований армии Ичкерии. Когда-то его подразделения одерживали громкие победы над федералами, нападали на автоколонны, устраивали засады, вершили полевые суды и показательные казни. И неизменно ускользали от преследования – считалось, будто Ризван удачлив и наделен некой сверхъестественной прозорливостью – способностью предвидеть и запросто решать сложнейшие проблемы.

Но все это кануло в лету. Две зимы назад удача отвернулась, и соединение в полном составе угодило в искусно организованную отборными войсками спецназа ловушку. В тот день на дне неглубокого ущелья у берегов речушки Хуландойахк, стремительно несущей прозрачные воды из Дагестана, сложили головы многие чеченские воины. Ризвану тогда повезло – он сумел вырваться из окружения с небольшой группой таких же счастливчиков. В числе выживших оказались Турхал-Али и потерявший глаз Усман Касаев.

Однако отсрочку Абдуллаеву Всевышний дал небольшую – спустя полгода отряд снова угодил в засаду. А из всей команды уцелевших в первой мясорубке остались лишь трое – те, что спорили сейчас у костерка о том, где и кому безопаснее сдаться.

– Головорезы Кадырова никогда не церемонились с нами, – стоял на своем Усман.

– Так что ты предлагаешь? – посмотрел на него Турхал-Али взглядом бесконечно уставшего человека.

А молодой Ваха снова всплеснул руками…

О Аллах! Как этими жестами и готовностью спорить по любому поводу он напоминал Касаеву единственного сына!…

– Они ничего не докажут! – с жаром заговорил мальчишка, – да, числились в отряде Абдуллаева; да, принимали участие в боевых действиях против федералов. Но никто из нас не был полевым командиром, никто не отдавал приказов убивать, никто не резал глотки пленным!

– Докажут, не докажут… – проворчал Усман, вскрывая кинжалом последнюю банку тушенки, – смешно рассуждаешь! Рамзану и этим… из правительственного клана не надо ничего доказывать. Они не следователи, не судьи и… не присяжные, чтобы собирать и выслушивать доказательства чьей-то невиновности. Не понравятся им наши рожи и…

Отломив кусочек от черствой лепешки, Турхал-Али кивнул на связанного мужчину:

– Но мы же идем сдаваться не с пустыми руками.

Четвертый член команды лежал шагах в десяти от кострища в тени старого дуба. От толстого нижнего сука свисала веревка, основательно стягивающая его запястья. Вид у мужчины был весьма потрепанный и странный: пыльный, измятый костюм, вероятно, когда-то стоивший больших денег; светлая сорочка, ставшая теперь грязно-серой; стоптанные и ободранные об камни лакированные туфли. Обросшее многодневной щетиной лицо спавшего пленника даже во сне выглядело измученным, потемневшим.

– Вот и я говорю! – воодушевился Ваха, – это ж не простой сельчанин, не пастух какой-нибудь!

– Ты помолись Аллаху, чтобы его похищение не приписали тебе же, – поправляя черную повязку на лице, сызнова остудил пыл практичный Усман.