Поцелуй теней   ::   Гамильтон Лорел

С шестнадцати до тридцати – годы моего сексуального пробуждения – я прожила при Неблагом Дворе, так что я знала о сочетании наслаждения с болью. Но боль бывала совместной и никогда не причинялась против воли. Если партнеру боль неприятна, это уже не секс. Это пытка. А между пыткой и несколько жестким сексом разница огромная. Да, но только не для сексуальных садистов – для них ее просто нет. Дойдя до крайности, они вообще становятся не способны на секс без насилия или хотя бы без ужаса жертвы. Но большинство садистов способны на более нормальный секс. Они это используют, чтобы заманить жертву, хотя долго сохранять нормальные отношения не могут. В конце концов истинные их желания выходят наружу, и им становится необходима боль.

Откуда я все это так хорошо знаю? Я же уже сказала, что годы своего сексуального пробуждения провела при Неблагом Дворе. Вы не поймите меня неправильно – и у Благого Двора есть свои фирменные закидоны, но там принят более обычный, человеческий взгляд на господство и подчинение. А при Неблагом Дворе такие вещи куда сильнее приветствуются – или, быть может, делаются более открыто. А может быть, дело в том, что Королева Воздуха и Тьмы, моя тетушка, которая правит этим Двором последнюю тысячу лет плюс-минус век, очень увлекается господством – и почти на грани сексуального садизма. И свой Двор она сформировала по своему вкусу, так же как мой дядя, Король Света и Иллюзий Благого Двора, вылепил свой двор по своему образу. Странно, но при Благом Дворе интриговать и лгать легче. Они погружены в иллюзии. Если с виду все выглядит хорошо, то и должно быть хорошим. Неблагой Двор честнее – почти всегда.

– Наоми, это были первые ваши насильственные отношения? – спросила Тереза.

Женщина кивнула.

– Сама не понимаю, как я это допустила.

Я посмотрела на Терезу – она едва заметно кивнула. Это значило: она прислушалась к ответу, и женщина говорит правду. Я уже говорила, что Тереза – один из самых сильных парапсихиков страны. Следить надо не только за ее руками. Она почти всегда может сказать, врешь ты или нет. Все три года, что мы вместе работаем, мне приходилось быть очень внимательной.

– Как вы с ним познакомились? – спросила я. Я не назвала его имени, не сказала "мистер Нортон", потому что обе женщины тщательно избегали этого и говорили только "он", будто других мужчин в мире нет и понятно, о ком они говорят. Мы понимали.

– Ответила на объявление.

– И что там говорилось? – спросила я.

Она пожала плечами:

– Все как обычно, кроме конца. В конце объявления было сказано, что автор ищет магических отношений. Не знаю, что такое в этом объявлении было, но я, когда прочла, поняла, что должна видеть этого человека.

– Заклинание принуждения, – заметил Джереми.

– Что...

– У кого достаточно силы, тот может наложить на объявление заклинание, такое, что объявление приведет к нему того, кого он действительно хочет, что бы ни было сказано в тексте. Я так давал объявление, на которое откликнулась мисс Джентри. Только обладатель магических способностей мог заметить на объявлении заклинание, и лишь обладатель необычайных магических способностей мог бы увидеть сквозь него истинный текст. В нем был другой телефон, не тот, что в объявлении. И я знал, что тот, кто позвонит по этому номеру, годится для нашей работы.

– А я не знала, что такое можно сделать с газетой, – удивилась Наоми. – Ведь она же напечатана, и он не мог потрогать каждый экземпляр.

Она знала, что без физического прикосновения к газете заклинание наложить труднее. Одно это уже значило, что Наоми знает о теории магии больше, чем я думала. Но она была права.

– Тут нужно достаточно силы, чтобы сами слова, вложенные в объявление, несли на себе заклинание.