Лунный удар   ::   Сименон Жорж

И вот не успел человек высадиться, как его требуют в комиссариат полиции и грубо разговаривают с ним, как с нежелательным пришельцем!

— Ваш дядя выдающийся человек! Стоит ему захотеть, и он будет депутатом Национального собрания, но вы-то зачем приехали сюда?

Теперь пришла очередь комиссара удивляться, и его удивление было таким искренним, что вызвало у Тимара беспокойство.

— Я подписал контракт с «Сакова».

— Разве директор уходит?

— Нет. Теоретически я должен руководить постом на реке, но…

Теперь на лице комиссара отразилось уже не удивление, а высшая степень изумления и огорчения.

— Это сказал вам дядя?

— Он добыл мне место. Один из его друзей занимает административную должность в…

Тимар все время сидел. А комиссар описывал около него полукруги и с интересом наблюдал за ним. Иногда начальник полиции попадал в полосу света, и тогда видно было, что верхняя губа у него рассечена и лицо, в особенности профиль, более мужественно, чем казалось по первому впечатлению.

— Какая странная идея! Впрочем, об этом мы еще поговорим. Знали ли вы супругов Рено, прежде чем прибыли сюда?

— Рено?

— Хозяев «Сантраля»… Кстати, он еще жив?

— Судя по всему, не дотянет до вечера.

— Черт возьми! А…

Тимар вдруг понял, что так стесняло его, несмотря на сердечность чиновника: расхаживая взад и вперед по канцелярии, тот смотрел на Тимара почти таким же взглядом, как Адель.

Смесь удивления, любопытства и даже маленькой доли нежности.

— Выпьете виски?

Не дожидаясь ответа, он приказал одному из боев принести виски.

— Само собой разумеется, вы не больше других знаете о том, что случилось этой ночью…

Тимар покраснел, и комиссар это заметил. Тимар покраснел еще больше, а его собеседник, взяв из рук негра бутылку, разлил содержимое по стопкам, не переставая отдуваться, как человек, жестоко страдающий от жары.

— Вам, конечно, известно, что менее чем в двухстах метрах от отеля ухлопали негра. Я только что от губернатора. Это скверное дело, очень скверное!

Дверь соседней комнаты оставалась полуоткрытой, и оттуда все время доносился стук машинки. Тимар отметил, что машинистка черная.

— Ваше здоровье!.. Вам сейчас трудно что-нибудь понять. Но в ближайшие дни вы мало-помалу начнете соображать, что к чему. Я вызвал вас, чтобы допросить, как других. Все будут говорить одно и то же, а именно — что ничего не знают. Угодно сигарету? Нет?

Надо будет вам на днях прийти к нам позавтракать, я представлю вас жене. Она из Кальвадоса, но тоже знала вашего дядю в Коньяке.

Напряженное состояние у Тимара прошло. Он начал ценить полумрак, сначала угнетавший его. Виски вернуло ему уверенность в себе.

— Этот Рено, о котором вы только что упомянули, — рискнул спросить Тимар, — кто он такой?

— Вам не рассказывали? Эжену Рено уже пятнадцать лет запрещен въезд во Францию. Торговал женщинами, главным образом белыми, да и другие грешки за ним водились. В Либревиле несколько таких.

— А жена?

— Жена — другое дело. У нее все по закону. Она уже в тот период жила с ним. Семейка орудовала преимущественно в квартале Терн. Осушите стопку.

Тимар осушал ее уже раза три, а то и четыре.

Комиссар не отставал и под конец стал очень болтлив. Если бы не телефонный звонок прокурора, спешно вызвавшего комиссара, беседа тянулась бы еще долго.

Когда Тимар вышел на улицу, солнечные лучи падали отвесно и давили с такой силой, что ему стало страшно. Затылок горел. Виски не переварилось в организме, и Жозеф подумал о гематурии Эжена Рено и других болезнях, о которых недавно слышал.

Но больше всего мысли его занимала Адель. Когда ему, Жозефу, было всего семь лет, она уже помогала Рено вербовать девушек для Южной Америки. Адель последовала за мужем в Габон в такое время, когда там не было ничего, кроме дощатых хижин на берегу. Супруги сели в пирогу и углубились в лес. Единственные белые на много, много дней пути, они стали рубить лес и сплавлять по реке.