Мадам, вы будете говорить?   ::   Стюарт Мэри

ГЛАВА 30. ЭПИЛОГ

На острова Фортуны мы попали,

На тусклые Канары, на Амброзию.



Донн



На следующий день ближе к вечеру темно-золотые лучи солнца наклонно падали сквозь ветви деревьев на дорогу, по которой шли мы с Ричардом. Стволы платанов были теплые, в изящных арабесках серебряного, серовато-желтого и красновато-коричневого цвета. Над нашими головами листья, потемневшие в предчувствии осеннего увядания, чуть трепетали под порывами заблудившегося ветерка и повисали неподвижно.

– По крайней мере, – сказал Ричард, – у нас есть десять дней, чтобы узнать друг друга получше, пока не поздно. Ты уверена, что не возражаешь против такой спешки?

– Вполне уверена.

– Тебе я оставляю выбор места для медового месяца.

Я сказала:

– Золотые острова.

– Где это? Ultima Thule? [40]

– Не совсем. Это другое название острова Поркероль. Туда отплывают с Йерских островов.

– Прекрасно. Мы проведем там десять дней и, может быть, заглянем на Корсику. Декстеры сказали, что Дэвид может оставаться с ними, пока ему не надоест или мы его не заберем…

– Ричард, взгляни! – воскликнула я.

Мы проходили мимо витрины, где прислоненная к нейтрально-серому заднику стояла на маленьком мольберте единственная картина.

Ричард повернулся, бросил взгляд и остановился.

– О! – Все, что он сказал, но это было признание открытия. Картина была небольшая, но на фоне плоского экрана ее краски сверкали как драгоценные камни, уложенные так, что, касаясь один другого, они, казалось, трепетали. Можно было поклясться, что мальчик на картине улыбается. Он стоял на фоне темной листвы и скал очень прямо, подняв темноволосую голову, и выглядел храбрецом.

– Это Дэвид! – воскликнула я.

– Да, это Дэвид, – согласился Ричард. – Видишь пращу у него в руке? Он вышел ответить на вызов Голиафа и филистимлян.

– Таким я увидела его впервые, – сказала я, пристально всматриваясь в нарисованное лицо, такое юное, с таким знакомым взглядом человека, серьезно принимающего на свои плечи слишком тяжелый для него груз. Дэвид, один среди врагов, смело глядел на них с тем же весельем и самообладанием, что и юный герой Израиля.

– Можно, это будет свадебным подарком для меня? – спросила я.

– Конечно. Что за великолепная живопись! И человек, нарисовавший картину, чувствовал изображенное каждым мазком кисти. Юный Израиль, вышедший прошв врага!.. Хотел бы я знать…

Я всмотрелась через стекло в маленькую табличку и разобрала крошечные буковки:

«Юный Давид»



и ниже под названием имя художника:

Эммануэль Берштейн.



Вот так закончилась эта история, тем, кем и началась – маленьким еврейским художником, чья смерть была хотя и поздно, но отомщена. И десятью днями позже с тщательно упакованным «Юным Давидом» на заднем сиденье «райли» мы с мужем отправились на юг, к Золотым островам.