Подарок с Земли   ::   Нивен Ларри

Тау Кита — звезда класса J8, холоднее Солнца примерно на четыреста градусов и излучающая относительно него всего 45 процентов света. Орбита планеты Гора Посмотрика проходит от нее в шестидесяти семи миллионах миль, образуя почти правильную окружность; луны нет.

Трамбробот приближался к планете Гора Посмотрика. Приближался он осторожно, так как в его компьютере был запрограммирован фактор поправки на ошибку. Органы чувств робота зондировали космос.

Температура поверхности: 600 градусов по Фаренгейту с мелкими вариациями. Атмосфера: плотная, непрозрачная, у поверхности ядовитая. Диаметр: 7650 миль.

Что-то вынырнуло из-за горизонта. В видимом свете это выглядело, как остров в море тумана. Топографически он был организован, как ряд широких, очень пологих ступеней — плоских плато, разделенных крутыми обрывами. Но Трамбробот номер 143 знал больше, чем можно было увидеть в видимом свете. Температура там была как на Земле; пригодный для дыхания воздух при сходном с земным давлении. И еще с него исходило два направляющих радиосигнала.

Сигналы были приняты. Трамброботу номер 143 даже не пришлось выбирать, на который из них откликнуться, так как они исходили из точек, отстоящих всего на четверть мили друг от друга. Собственно, они шли от двух космобарж Горы Посмотрика, расстояние между которыми заполняла растянутая масса Госпиталя, так что космолеты были уже не космолетами, а странного вида башнями над чем-то вроде невысокого замка. Но трамбробот этого не знал и в том не нуждался.

Просто сигналы были. Трамбробот номер 143 начал снижаться.

Ощущая подошвами мягкую вибрацию пола и слыша отовсюду мерный приглушенный гром, Иисус Пьетро Кастро шагал по извилистым, переплетающимся коридорам в лабиринте Госпиталя.

Хотя он страшно спешил, ему и в голову не приходило побежать. В конце концов, он же был не в спортзале. Вместо этого Иисус Пьетро двигался, как слон, который не может бежать, но может идти достаточно быстро, чтобы растоптать бегущего человека. Голова его была опущена, а шаг настолько широк, насколько хватало ног. Глаза угрожающе смотрели из-под выпуклых надбровий и кустистых седых бровей. Бандитские усы и нимало не поредевшая прическа тоже были седыми и кустистыми, что странно контрастировало со смуглой кожей. Полицейские — исполнители, вытягивающиеся при виде его по струнке, отскакивали у него с дороги с ловкостью пешеходов, увертывающихся из-под автобуса. Была ли причина тому в его чине, или они пугались массивной, неостановимой туши? Быть может, они и сами не знали.

У большой каменной арки, служившей главным входом в Госпиталь, Иисус Пьетро поднял взгляд, чтобы посмотреть на бело-голубую искорку звезды над головой. Как раз, когда он нашел ее, она мигнула. А несколько секунд спустя пронизывавший все гром иссяк.

Джип уже ждал. Если Иисусу Пьетро приходилось кого-то звать, вызванный являлся очень быстро. Он сел, и шофер-исполнитель тотчас тронул с места, не дожидаясь приказа. Госпиталь остался позади, вместе со стенами и окружавшей его защитной пустошью.

Груз трамбробота опускался на парашютах.

Отовсюду мчались другие автомобили, беспорядочно меняя курс, по мере того, как их водители пытались угадать, где опустится белая точка. Где-нибудь возле Госпиталя, конечно. Трамбробот нацеливался на тот или иной из кораблей, а Госпиталь, словно некое животное, словно опухоль из архитектурного коралла разросся между двух бывших космолетов.

Но сегодня был сильный ветер.

Иисус Пьетро нахмурился. Парашют сдует за край обрыва. Он приземлится не на плато Альфа, где стоят дома команды и где не терпят колонистов, а в колонистских землях за его пределами.

Так и вышло.