Подопечный   ::   Костин Сергей

Равновесие, понимаешь ли. Когда-нибудь мне станет скучно и все повториться. Почему ты стал так угрюм.

— Ты бог?

— Да, у меня есть и такое имя. Но для вас я только Мустафа. Ангел.

— Это не важно, какое имя. Я хотел сказать другое. Мы всего лишь игрушки для тебя. Вы повертели нами, насладились эмоциями, и все.

— О, мой друг, смотри на подобные вещи проще. Все мы чем-то пользуемся. Ты же не можешь утверждать, что все те предметы, которые окружают тебя в повседневной жизни не являются чьими-то вселенными, твоей волей ввязанные в тобой же созданный мир.

— А мы? Что делать нам?

Мустафа, собравшийся было заняться своими делами, на секунду задержался:

— Вы? Свое дело вы сделали и теперь вправе распоряжаться временем и действиями по своему усмотрению.

— Но… нам хотелось бы вернуться обратно. На землю. В наш мир.

— Извините ребята. Я сделал для вас все, что мог.

— Но ты же бог!

— Вот именно, — усмехнулся Мустафа, — всего лишь бог, а не агент по продаже авиабилетов. Единственное, что я могу посоветовать слишком банально, чтобы произносить это вслух. Но если хочешь, то попробуй прислушаться к своему сердцу. Ну вот видишь, ты уже улыбнулся.

Хороший совет хорошего бога. Слушай свое сердце! Да пошел он! Наигрались, на издевались, а как дело к возвращению, сразу все в кусты. Ладно Зинка. Если ты злодей, то все понятно. Злодеем и останешься. А Мустафа? Ведь я его… Мы с ним… Плохо. Все плохо. И как вернуться?

Между тем, бросивший нас на произвол судьбы Мустафа взял, разом осунувшуюся и ставшую какой то беззащитной Зинаиду под руку.

— И без глупостей. Решим наш спор, как подобает.

Серебристое облако, закружившись вокруг двух тел, бешенным водоворотом скрыло от нас Зинаиду и Мустафу. Еще немного, и все пропало. Только я, Любава и плачущая Клавдия. И еще этот мир, который создали ради нас и который изменился, благодаря нам.

Минуты две стояла мертвая тишина. Затем Клавдия подскочила с места и запрыгала, кидая в небо сжатые кулаки:

— Гады! Стервецы! Домой хочу! Верните!

— И это все? –Любава осторожно прикоснулась к моей руке.

Странный вопрос, особенно когда он звучит из уст женщины.

— Не знаю. Но я лично не вижу способа вернуться. Но и жить в этой пустыне из песка и камня мне тоже не улыбается.

— Тогда что?

Что, что? А я и не знаю, что? Кажется сегодня первый раз в жизни я не знаю, что делать. Никаких мыслей, никаких соображений. Хоть в петлю. Но даже и веревку здесь не найти. Что нас ожидает? Голодная смерть? Конец от жажды? Какая разница.

— У меня плохие новости. Нам никто не поможет. И единственное, что ждет нас впереди — безвременная кончина.

— Значит твоя сказка закончилась плохо?

Любава прижалась ко мне и заплакала. Как жаль, что я ничего не могу сделать ради спасения любимого человека. Ничего.

Я взял ее лицо в ладони, заглянул в глаза и… увидел там, в глубине голубого неба решение. Простое и единственное. Как первый снег.

— Кажется я знаю, как нам выбраться. Поцелуй меня.

Слабая искра надежды загорелась в глазах Любавы, она слабо улыбнулась, решилась и, обхватив руками, припала ко мне губами.

Мир опрокинулся в ромашковое поле, заструился зелеными волнами, обхватил теплыми весенними ветрами…

— Но ничего не изменилось! — Любава оторвалась от меня и обвела потухшим взором унылый ландшафт чужого мира. Поцелуй не помог?

— Давай я его расцелую, может у меня получится, — Клавка пролезла промеж нас и старательно подставила пухлые губы. Вечно все испортит. Пришлось обласкать ее хорошим мужицким словом и погладить крепкой крестьянской рукой ниже талии.

— Разве я говорил, что поцелуй может помочь?

— Но… это так естественно. Мустафа сказал, что тебе надо заглянуть в себя. А это значит… что… нам должна помочь… любовь.

Я усмехнулся.