Полдень сегодняшней ночи   ::   Володихин Дмитрий

Через полчаса после того, как Завеса ушел от пакгаузов, по трансляции испуганный голос проблекотал нечто в этом роде, но к тому времени добрая треть города перестала существовать; к тому времени расстались с земным существованием полторы тысячи электрозаводчан, а всего их по последней переписи числилось тысяч девять. Погибшие, по большей части, не знали, что именно их убило. Грохот, крики, потом стены собственной квартиры делают из тебя фарш... кое-кто спал и проснулся только для того, чтобы осознать себя фаршем - на несколько последних мгновений оборванной биографии. Как ни крути, а жизнь в наши дни отягчает человека, крепостит его к одному месту, одной работе, сажает его на длинный поводок: на какой бы дальний курорт он не уехал, а дернет за поводок начальство, и летит он скоренько обратно. Так трудно ему оторваться от жилплощади, и побежать, куда глаза глядят, сберегая собственную шкуру! Так трудно ему, увидев опасность, прокричать "спасайся, кто может!". - Как ведь еще посмотрят на него соседи, знакомые, родня, если спасаться не стоило? Есть же люди, которым положено спасать, оборонять и тому подобное... Вот пусть они нас и спасают.

Уберечь Электрозавод от погибели должно было районное отделение милиции, которое, как на грех, располагалось по адресу Молодежная (быв. Комсомольская), дом 12. Его накрыло через четыре минуты после начала завесиного марша по городу. Никто из милиционеров не спасся, никто даже не успел отдать какой-нибудь команды или схватиться за штатное оружие... Потому что Завеса двигался как раз по Молодежной улице. Собственно, пес не видел перед собой никакой улицы и его вовсе не интересовало, скажем, где проходит уличный фарватер и в каком порядке поставлены шеренги домов. Средняя точка полукружия перемещалась как раз по линии, по которой выстроились фасады зданий на нечетной стороне. Было в этом нечто невообразимо жуткое: кто-то идет по улице, домов не замечая, плечами их расталкивая, лбом расшибая... Левое крыло "экрана" убивало дворы, а правое доставало до четной стороны и превращало ее в такой же винегрет, что и нечетную. Достало оно и до РОВД... Дежурный у входа и один из старших офицеров успели увидеть причину собственной смерти.

Это выглядело примерно так: полупрозрачная дымная стена, перед которой предметы теряли свои естественные очертания, будто в телевизоре, на экране, шла полоса помех; самые большие здания за несколько секунд до подхода этой волны взрывались изнутри или попросту разваливались на куски, как будто строительные материалы моментально теряли связь друг с другом; за "экраном", едва-едва различимо, виднелась помойка, каша, состоявшая из добротно измельченного всего, встреченного Завесой, - в полосе на метр, примерно, в глубину и на полсотни метров над асфальтом. В целом процесс напоминал пищеварение и выделение: зубы, желудок, анальное отверстие. Кстати, многого милиционеры увидеть не могли: за несколько мгновений до того, как дом попадал в полосу искажений, внутри него предметы начинали вести себя странно - чайник носился по комнате, кошачья подушка атаковала сервант, батарея таранила книжные полки, домкрат терся о хозяйские брюки, а телевизор самопроизвольно включался. Как будто Завеса пыталась утешить и позабавить местных жителей кратким веселым полтергейстом - перед неминуемой гибелью... Но от глаз милиционеров все это было закрыто стенами и обоями на стенах. Ни один, ни другой не стояли в коридоре РОВД, и лишились удивительного зрелища: плакат со стенгазетой медленно парил в воздухе, как космонавт в невесомости, а банкетки устроили уморительные бега.

...Дежурный метнулся к дверям и даже выскочил на улицу, но тут его накрыла полоса искажений. Бедняга споткнулся на ровном месте: одна его нога и часть бока истончились и потянули беглеца куда-то в сторону... Он поднялся и сделал еще один рывок, уже завывая от страха. Но не смог подняться: живот сплавило с землей. Несколько мгновений дежурный дрыгал руками и ногами, пытаясь все-таки встать.