Мальтийский жезл   ::   Парнов Еремей

Отработав первоначальную логическую схему, Люсин позволил себе задуматься над главным вопросом: жив или нет человек, о самом существовании которого он даже не подозревал еще каких-нибудь полчаса назад.

Поставив в известность дежурного по городу о намеченных действиях, он запросил морги, больницы, направил ориентировку по отделениям и в область. Затем позвонил в отдел кадров МХТИ и, обрисовав ситуацию, попросил ознакомить его с личным делом Георгия Мартыновича.

— Да-да, я подошлю человека, — сказал он, включая магнитофон. — Но время не терпит. Поэтому продиктуйте основные позиции, будьте настолько любезны… Нет, список научных трудов пока не надо, с научными трудами можно чуточку повременить…

Разговор практически не дал никаких новых зацепок. Жена Солитова, Анна Васильевна, умерла в позапрошлом году, дочь Людмила была замужем за работником ГКЭС [1] и находилась в настоящее время за границей. Установив, что квартира профессора была в последний раз поставлена на охрану одиннадцатого июля, то есть еще месяц назад, Люсин набросал проект телеграммы в МИД. На подобного рода телеграмму полагалась соответствующая виза. Рассудив, что лишний раз мозолить глаза начальству, безусловно, не стоит, Люсин не стал торопиться и послал в институт за личным делом Солитова.

Теперь, когда было сделано все, что возможно, следовало заняться подбором опергруппы. Люсин никогда не полагался на случайность. Дежурства дежурствами, очередность очередностью, но он предпочитал работать с людьми, хорошо ему знакомыми. Итак, экспертом, конечно, назначить Крелина, а шофером — Кушнера либо Самусю. От собаки, к сожалению, толку не будет, потому как всю неделю город и область заливают потоки дождя, однако возьмем. Услуги врача на данном этапе не требуются.

Спустившись во внутренний двор, где уже дожидался желто-голубой милицейский микроавтобус, Люсин не без удовольствия обнаружил, что ливень иссяк. Вырвавшись на обновленный, провеянный ветрами простор, солнце спешило излить всю свою нерастраченную мощь. Было даже жарковато с непривычки. Сверкали крыши, деревья, чугунные пики оград.

— С погодкой, командир! — поприветствовал Коля Самуся, включив зажигание. — На Синедь?

— Можно и на Синедь, если приготовил снасти и знаешь верное место. Я слышал, там лещ хорошо берет?.. Люсин, — коротко представился он пожилому лысому человеку в штатском — следователю прокуратуры по особо важным делам.

— Гуров, — ответил тот церемонным кивком.

— Я знаю вас, Борис Платонович, — улыбнулся Люсин, протянув для приветствия руку.

Ни внешность Гурова, вполне заурядная, ни манера вести себя никак не раскрывали характера. Лишь желчно опущенные уголки губ и привычка время от времени почесывать переносицу свидетельствовали об известном внутреннем напряжении. Очевидно, его угнетали какие-то сугубо личные заботы. Опытный следователь, он бы не стал заранее волноваться из-за дела, обстоятельства которого еще так не ясны.

За окружной по обе стороны шоссе замелькали березы и распахнулись зеленые заплаты окутанных легкой дымкой полей. Люсин вытянул ноги и, опустив веки, предался сладостной дреме. Он бы, пожалуй, даже уснул ненадолго, но неожиданный вопрос следователя вырвал его из блаженного забытья.

— Вы верите, что действительно произошел взрыв?

— Как я могу верить или не верить? — Люсин неохотно выпрямился. — Принимаю за данность, а далее поглядим.

— Одно лишь предположение, что в доме заслуженного человека, вообще в чьем-то частном доме могло случиться нечто подобное, уже бросает, как бы поточнее сказать, некую тень. Вы меня понимаете? Акцентик! Притом весьма неприятный.

— Мы не выбираем происшествий, — не желая особенно вдумываться в смысл сказанного, откликнулся Люсин. — Это они нас выбирают.