Полное выздоровление   ::   Тюрин Александр Владимирович

МЫ отныне и навсегда прекращаем производство физических и моральных уродов!

Журналист уже пресытился однообразием и гладкостью. Успешный репортаж близился к концу, но отчего-то не мог Иванов зажмуриться от удовольствия. Вовсе не потому, что кто-то другой посмотрит мудрым проницательным взглядом с экранов и глянцевых журнальных обложек. Те, кто разбираются, знают роль Иванова. Дело было в ином. Добровольцы оказались все, как один, тупы. Скучные неразличимые будто вокзальные пирожки. Ни одного меткого слова или замысловатого сравнения, никаких домыслов по поводу медсестер, сомнений в мудрости медицинских вождей. Только штампы, устойчивые обороты, прописные истины, тоскливые паузы на месте исчезнувших матюгов. Стерильность тела — стерильность мышления? Неужто так?

Конечно, добровольцы могли быть «дубками» изначально. Конечно, у них мог спрятаться язык в задницу из-за наставленных видеокамер. Но Матвей Малов никогда не страдал словесным запором. Тем не менее, тусклая маска принадлежала пациенту с известной фамилией на пижаме.

Они с Матвеем происходили из одного пованивающего, неумытого, визгливого дома со смешанным населением из людей, кошек и крыс, состояли в одной ватаге драчунов-качков.

Малов являлся к нему в университет и, если Иванов не умел ссудить приятелю на «согревающие напитки к зиме», переходил в психическую атаку. Предлагал жриц Астарты согласно «голым» фотокарточкам на выбор. Этот номер не проходил и тогда Матвей просто начинал хлебать из всех попадающихся пробирок, даже если в них плавал вибрион имени Коха или павшая на алтаре науки ящерка. «Тебе кто дал право микробов мучить? — слышались бичующие вопросы приятеля. — Ты не смотри, что они маленькие. Ты и сам маленький был, эмбриончик-живчик не больше микроба, а к тебе и папа-мама и правительство уважение имели. Ты митохондрию, небось, знаешь? Она тебе жизнь согревает, а ведь по социальному происхождению — вчерашний микроб. Мы ответственны за тех, кого приручаем. Ты бацилл погладь по жгутикам, и они тебя любить будут. А пока что ненавидят они твое утонченное зверство и ходишь ты постылый».

Нет, Малов не мог растеряться и разнюниться. Он просто отупел. Как и все остальные.



6



— Что значит отупел? — Козлов достал папку. — Я вот тоже не блистаю, но стал же главврачом. А ты хоть и большой ученый, но чавкаешь за столом. Малов, к тому же, опять прихворнул и ничего тут не попишешь. Гриша, успокойся, твоя вакцина спасет весь мир и его окрестности, но успех на сто процентов — это ведь даже неинтересно. У Малова поражение инфекционного характера, отсюда заторможенность, вялость. Вот тебе фотокарточки любимых.

Доктор кинул папку с данными микробиологических анализов, но биокибернетик не поймал ее и бумажки усеяли пол.

— Гуляй среди этих цветочков, да собирай букетик, если они тебе нравятся… Или давай лучше сыграем в шашки-шахматы, побалуемся кофейком.

— Staphilococcus aureus,— услышал Иванов свой голос и удивился его тусклости,— а гноеродность слабая. Определен лишь по антитоксинам из сыворотки. Ничего себе, «Малов прихворнул», микроб же ему в мозги пролез. Необычный какой-то микроб.

— Все-то тебе подавай суперстар. Самый обычный. Убогий, хотя и золотистый стафилококк. Не ожидали, что подгадит в мозгах, это факт. Да не удивляйся так, Гриша-друг. Ты ведь не врач. Ты — биокибернетик, который имеет дело только с кнопочками на компьютере. Тебя нюансы не интересуют. А получилось так, что иммунитет забуксовал раньше, чем включились на полную мощность защитнички. Иммунитет как Илья Муромец решил, что он на печи уместнее, раз его коллеги, З-вирусы, на заставе стоят.

— Тут написано, что воспаление локализуется,— словно оправдываясь, произнес Иванов.