Последний Дон Кихот   ::   Дяченко Марина

Тот, что отправлялся с отцом, был тучен и корыстолюбив; когда ему напомнили о губернаторстве, только кисло поморщился. Он постоянно требовал денег - какой-то платы, каких-то "суточных"; Алонсо не оставляла мысль о том, что именно из-за его предательства отец и погиб. Умер на обочине пустой дороги, всеми брошенный, захлебнулся в грязной луже, избитый, не в силах подняться... Люди, которым он хотел помочь, бросили его валяться в грязи, а тот Панса ограничился телеграммой домой...

Усилием воли Алонсо отогнал черное воспоминание.

- А мы тут как раз говорили о счастье для всего человечества, улыбнулась Альдонса.

Оруженосец крякнул:

- Да уж... О счастье хорошо поговорить перед ужином, пищеварению, вроде бы, способствует...

- Вы голодны, - спохватилась Альдонса. - Пойду распорядиться насчет ужина...

Алонсо мягко поймал ее за локоть:

- Надень, пожалуйста, тот кулон... мой любимый. Пусть будет праздник!

- Цепочка порвалась, - грустно улыбнулась Альдонса. - Я снесла ее чинить к ювелиру.

* * *

Алонсо пребывал в прекрасном расположении духа. Добрая примета оруженосец прибыл вовремя, и звать его Санчо, как и того, первого.

Разумеется, не избежать визитов досужих соседей. Разумеется, они все припрутся сюда под разными предлогами, и первым явится, конечно, Карраско...

Фелиса подавала на стол. Наливая вино в бокал Алонсо, она наклонялась так низко, что касалась грудью его руки; Алонсо не было неприятно, наоборот - он улыбался. Наверное, это потому, что я добрый сегодня, думалось ему. У меня хватит приязни на всех, в том числе на глупенькую Фелису...

Он украдкой поглядывал на Альдонсу, но та, казалось, с увлечением слушала Санчо и не обращала внимания на почти неприкрытые вольности, нахально творимые под самым ее носом. Правда, и Фелиса умела выбрать момент - пополняла бокал Алонсо только тогда, когда Альдонса отворачивалась.

- Господин мой, - начал Санчо со смущенной улыбкой. - Вы позволите, я уже буду вас так называть? С тех пор как семейство Панса переехало под Барселону... об истории странствующих рыцарей приходилось судить со слов тех Панса, что возвращались из похода. Признаться... мой дядюшка Андрес, который сопровождал в походе вашего батюшку... он понарассказывал всякой ерунды, но ведь его у нас на хуторе каждая собака знает как, простите, брехуна. Мой отец не таков, иначе не назвал бы меня Санчо. Но вы все-таки скажите, сеньор Алонсо, что, ваш батюшка преуспел в походе? Защитил кого-нибудь? Спас?

Алонсо посмотрел Санчо в глаза; кажется, он был искренен. Он был простодушен, как и положено, и спрашивал без тайного умысла, без подковырки.

- Мой отец Диего Кихано, - сказал Алонсо медленно, - был образцом рыцарской доблести и подлинного милосердия... К сожалению, пространствовал он недолго. Мой отец вступился за работников, над которыми издевался хозяин... а хозяин пообещал работникам денег, если они изобьют отца. И они избили его, и он умер...

Алонсо замолчал. Посмотрел на Альдонсу; та сидела прямая, невозмутимая, и он проклял себя - зачем понадобилось говорить об этом как раз перед выездом? После всех этих ночных сцен? И кто знает, что она скажет сегодня ночью... Или о чем промолчит, закусив зубами край подушки...

- Правда, говорят, лысая, а кривда чубатая, - кашлянул Санчо. - Бог им судья... Только вот я смотрю... такая куча, простите на слове, благородных господ здесь на портретах... Может, вы расскажите мне, оруженосцу, какую-нибудь... историю с хорошим концом? Кто вдову защитил, кто за обездоленного заступился... да?

Молчание.

Альдонса невозмутимо пила воду. Маленькими аккуратными глоточками.

- Друг мой Санчо, вот история рода Кихано, - Алонсо обвел рукой портреты. - Все эти господа были наследниками Дон-Кихота, и каждый из них, достигнув зрелых лет, надевал доспех и отправлялся в странствия.