Последняя дверь последнего вагона   ::   Ильин Владимир

Да и какая мне, в принципе, разница? Главное — что воздействие всегда разное. И этот факт, по-моему, опровергает излюбленный тезис гуманистов о том, что все люди равны и одинаковы…

Ой-ей-ей!..

Чего доброго, так и в обморок можно свалиться. Прямо тут, в неподходящей и, я бы даже сказал, в «протокольной» обстановке… Шепотин тогда наверняка подумает: «Совсем наши сотрудники развинтились! И какой они, интересно, образ жизни ведут, если под носом у начальника чувств лишаются? А что с ними будет на каком-нибудь ответственном задании?! Не-ет, гнать таких слабаков надо взашей из Инвестигации, пока не поздно!»

Ну, меня-то, конечно, никто не выгонит из Конторы. Не юнец я желторотый, чтобы меня можно было просто так взять и выставить из организации, которой отдано без малого четверть века. Но вот в госпиталь, на предмет всестороннего медицинского обследования, меня запереть вполне могут. Даже если я этого активно не захочу, и буду упираться ногами, рогами и прочими частями тела. А врачей мне только для полного счастья и не хватало! Зря, что ли, я целый год скрывал от всех, включая самых близких товарищей, свои сверхъестественные — а точнее, неестественные — способности?!..

Ох, как же эта сволочь меня терзает! Врешь, гадина, не поддамся я тебе! Из принципа! Потому что знаю: если уступлю тебе, ты навсегда станешь моим повелителем, а я — твоим безропотным рабом.

Дело даже не в том, что мне не нравится быть волшебной палочкой в чьих-то невидимых руках. А потому, что, к несчастью, у меня слишком развито так называемое философское мировоззрение. И в соответствии с той картиной мира, которая почти за сорок лет сложилась в моей полуседой башке, мертвые не должны возвращаться с того света. Какими бы хорошими и ценными людьми они при жизни ни были. Суров закон, но таков закон.

А то, что сидит во мне, — аномалия. Несуразность, подобная вечному двигателю. Грубая ошибка природы, которая в миг умственного затмения решила, что дважды два не четыре, а стеариновая свечка…

Вообще, тот год, который прошел со времени моего возвращения из Инска, мне надо бы за десять засчитать. И иногда как представишь, сколько еще таких лет мне предстоит, — аж тошно становится. Как в минуты очередного приступа. Такое отчаяние охватывает, что рука сама тянется к пачке снотворного. Самый простой и надежный способ решения проблемы: нет меня — и нет проблемы.

Даже не знаю, что меня останавливает всякий раз. Надежда на то, что когда-нибудь Дар покинет меня, как болезнь? Или что все-таки можно будет отыскать средство, которое поможет мне легко переносить «приступы»? Или мое врожденное упрямство, граничащее с тупостью?

Если честно — не знаю.

Но пока что — живу и руки накладывать на себя не собираюсь.

Не для того моя покойная матушка рожала меня в муках, чтобы я добровольно уходил на тот свет.

Надо как-то отвлечься от ЭТОГО. По опыту знаю: достаточно продержаться еще несколько минут — а потом как отрубит, и сразу станет так легко, как будто с души еще один камень свалился.

Но вот вопрос — чем отвлечь себя? Уж не той ли чушью, которую бубнит наш уважаемый Референт, он же Костя Бойдин?

И вообще, непонятно, чего такого особенного шеф узрел в этой истории с «вундеркиндами». А это бросается в глаза. Не часто наш Игорек созывает «большой хурал», мобилизуя пред свои очи сто процентов личного состава оперативного отдела, включая больных, слепых и хромых.

А по мне — дело тухлого яйца не стоит. Одна из тех псевдозагадок, которые время от времени любит пережевывать желтая — а также серо-буро-малиновая — пресса.