Последняя крепость   ::   Резанова Наталья Владимировна

Теперь бросили это дело. Говорят, что удача всегда за него…

Мавет молчала. Бран вышел из-за ее спины и уселся рядом – со стороны здорового глаза.

– Омри Га-Ход, – сказал он. – Вот, значит, для чего я тебе понадобился.

– Чтобы следить за ним. Это было несколько обидно.

– Следить ты могла бы и сама.

– Только в трущобах. За их пределами, – она бледно усмехнулась, – моя внешность слишком заметна.

– Ты могла бы носить покрывало, как это делают южанки.

– А ты мог бы заметить, что южанки не болтаются часами на улице, особенно в Столице империи.

Теперь молчали оба. Бран прикидывал, рассчитывал. Потом произнес:

– Понадобится много денег. Впрочем, – добавил он после паузы и стукнул себя кулаком по колену, – не найти денег в Столице не сумеет только дурак.

Бран почему-то верил, что Мавет обрадуется, когда высыпал перед ней на пол содержимое мешка.

Он недостаточно ее знал. Она осталась равнодушна. Ни возгласа, ни жеста, даже ресницы не дрогнули над здоровым глазом. Правда, Бран уже понимал, что она отнюдь не стремится намеренно оскорбить его. После братской могилы Наамы в прошлом и перед убийством министра в будущем подобные вещи теряют значение.

И все-таки ему хотелось, чтобы она оценила содеянное и разделила его радость. Причиной, конечно, было не удачное ограбление. Он и раньше шел на такое в крайности, не испытывая никаких особых чувств. Здесь причиной было что-то другое. И он принялся рассказывать, как взломал сокровищницу храма, одновременно пытаясь понять – что это было такое? Может быть, он почувствовал радость из-за того, что всего лишь оглушил и связал привратника, но не убил его, хотя легко мог бы это сделать? Но он трудился не для собственного обогащения, а ради благородного дела, и ему не хотелось никого убивать. Мавет не выказала никакого внимания этим его догадкам, он понял, что сказал глупость, и умолк.

Мавет нагнулась над тускло мерцающей грудой. Бран прихватил из сокровищницы, помимо денег, все, что можно было легко унести: кратеры, светильники, ожерелья, ритуальные статуэтки. Одну из них, изображающую Джети, бога-козла, сочетающегося с женщиной, она и подняла.

– Так это был храм Джети?

Она впервые проявила интерес к его добыче.

– Ага. Вот похабень, правда? Прищуренный глаз сощурился еще больше.

– Насмешка судьбы. Родарх из иноземных богов весьма почитал Джети, покровителя мужской силы. Одиннадцать лет назад, в начале осады, храм Джети, получив от императора щедрое пожертвование, провозгласил проклятие нокэмам… Может, это как раз из того пожертвования…

Она снова задумалась, насвистывая уже знакомую Брану мелодию. Потом сказала:

– Утварь у себя оставлять нельзя. Мне известно, где ее продать. Только тебе туда лучше не соваться.

– Ну, знаешь…

– Знаю, какой ты храбрый. Но и меня там знают, а тебя – нет. – Мавет бросила статуэтку на пол и заключила: – Похоже, что ты был прав и придется мне стать женщиной с Юга…

Теперь они снимали небольшой дом на Белом Холме-в аристократическом квартале столицы. Прежний владелец был казнен около года назад, на имущество его был наложен секвестр, а ныне казна его распродавала. Не желая иметь неприятностей в будущем, из нескольких покупателей префектура отдала предпочтение состоятельной вдове-южанке, за каковую выдавала себя Мавет, явно не имевшей связей с семьей казненного. Перед этим Мавет пришлось долго натаскивать Брана, изображавшего ее управляющего, по самым разным вопросам, ибо Бран не знал законов, а Мавет – знала, но, согласно традициям Юга, женщины могли заключать сделки только через посредников. Эти усилия, вопреки всему, не раздражали, а развлекали Брана.