Позови меня трижды   ::   Дедюхова Ирина Анатольевна

По улице уже ехали машинки, а у домиков стояли деревянный милиционер, маленький пластмассовый Буратино и голый резиновый негритенок. Буратино был в коротких штанах, в белой рубашке и красной шапочке, нос у него был обломан, поэтому Катя решила, что это — пионер. Про Буратино она пока еще ничего не знала, а пионеров видела, когда гуляла с мамой. Мама показала ей мальчиков и девочек в таких же штанах и рубашках, которые шли с флагом и барабаном, и сказала: "Вот, Катенька, это пионеры!" Она ткнула пальчиком в Буратино и пропищала сквозь слезы: "Пи!"

— Не, Катька, этого «Пи» тебе нельзя, это бабкин «Пи». А негритоса — бери, пожалуйста! — дружелюбно сказал Терех, отдавая ей в ручки негритенка.

Негритенок был мягкий и гладкий, его было удобно держать в руке, а голова прекрасно влезала в рот. Десны чесались, поэтому Катя с удовольствием принялась его жевать, наблюдая за строительством Тереха. Вдруг близнецы разом накуксились и заревели. Терех оставил игру и с ненавистью сказал Кате: "Вот, Катерина! Ты когда-нибудь видала таких никчемных пацанов? Им уже почти три года, а они молчат, как немцы, до последнего, а потом в штаны напустят и воют! Сколько раз говорено, чтобы выли раньше! Сколько бить-то вас можно!"

Терех щедро раздавал подзатыльники, близнецы орали, и Катя тоже присоединилась к ним. Подошедшая с телеграфа Макаровна крикнула от дверей: "Терех! Катька-то жива?" и, услышав утвердительный ответ Тереха, спокойно пошла на кухню, готовить детям обед из принесенной их родителями снеди.

После обеда Макаровна выставила раскладушку, постелила на нее ватное одеяло, а сверху положила подушку-думку с вышитым пуделем.

— Вот, Терех, обустраивайся! Да проследи ненароком, чтобы близнецы покрывало на диване не обсикали!

— Их уследишь, как же!

— А и то правда! Ладно, что диван кожаный, покрывало я застираю, в случае чего, — умиротворенно сказала старуха, укладывая Катю с собой на большую кровать с горой подушек у самой стенки.

На стенке висел плюшевый ковер, на котором усатый дяденька вез куда-то на коне красивую тетеньку, прижимая к себе. Вокруг них были желтые горы, поросшие кривыми деревьями, а из-за гор торчали странные дома с острыми крышами… Он вез ее и вез, все дальше и дальше…

— Катенька! Просыпайся, радость моя, мамочка пришла! — разбудил ее голос мамы. Макаровна, сонно зевая, сидела в изголовье кровати в большой фиолетовой майке с крестиком на заношенном шнурке. Близнецы спали, обнявшись, а с раскладушки на них пялил зенки Терех.

— Рано ты чо-то, Валь, — сказала Макаровна.

— Меня сегодня пораньше мастер отпустил, — пояснила мама.

— Завтра кушать не носи, завтра Дуся Терехова принесет.

— А он… он опять завтра будет? — осторожно поинтересовалась мама.

— А куды его денешь? — резонно заметила бабка. — Да хорошо они играются, не переживай!

Зайдя в квартиру, Валя спустила дочку с рук на пол, а сама наклонилась расстегивать боты. Катя, не дожидаясь, пока мама разуется, потопала в комнату. Вдруг Валентина вспомнила, что, уходя на работу, она нарочно оставила открытым балкон для проветривания разложенных перин. С опустившимся сердцем Валя заглянула в комнату, Кати уже нигде не было. "Ка-ать…" — позвала она, но горло перехватил сухой спазм. Побелев, Валя опустилась на пол с ботами в руках, стук сердца отдавался в висках. Сквозь него не сразу дошло, что стучатся и в дверь. Валя, держась за сердце, чтобы оно не выпрыгнуло из груди, медленно открыла дверь. Там стояла Дуся Терехова с ихнего участка. Она оставалась за Валю в очереди купить яиц, продававшихся после смены у них в цехе по пропускам, пообещав, что занесет яйца вместе с пропуском после работы.

— Валь, ты чо такая? Терех что-то отмочил? А? — с участием накинулась она на Валю.

— Не-е… Там дверь балкона открытая, Катька туда ушла, пока я боты снимала.