Медный всадник   ::   Вересов Дмитрий

 – С памятью у меня, слава богу, все еще в порядке! А почему ты спросила?

– В последнее время, он не идет у меня из головы!

Наверное, Акентьев должен был быть последним человеком, с которым она могла бы обсуждать Нев-ского, только… Только больше никого не было. Марков далеко, Иволгин – человек хороший, но с Женей знаком не был.

Альбина была готова даже рассказать Переплету о письме, которое получила от Флоры Алексеевны, о той подлости, которую, как оказалось, подстроила Невскому в больнице похотливая сестричка… Хотела поделиться тем, что носила давно на сердце. Потому что он знал Невского, посмеивался над ним немного, но было ведь что-то, что объединяло всех их тогда – так ей казалось.

Но, не успев начать, она поняла, что ошиблась. На лице Акентьева появилось жесткое выражение, словно она затронула больную тему. Черт возьми, подумала она – да он кажется, ревнует. Ревнует ее к Женьке Невскому, словно тот до сих пор жив.

Тут она попала в точку. Акентьев предположить не мог, что на пути у него окажется не только Олег Швецов, но еще и давно покойный Невский. С мертвецами трудно бороться, это факт. Иначе он мог бы продолжить разговор, мог сказать ей, что и сам вспоминает нелепое самоубийство чудака-одноклассника… Что на него оно произвело впечатление едва ли не большее, чем на кого-либо. Потому что он никогда не думал, что Евгений способен на что-то, кроме юношеского стихоплетства. Но к чему тревожить прошлое? Пусть мертвецы тихо лежат в своих могилах.

– Так что там за бумаги ты принес? – спросила она, закругляя разговор.

– Бумаги – это только предлог, чтобы увидеть тебя, – признался он. – Разочарована?

Альбина не ответила, по ее лицу пробежала тень. Переплета это позабавило. Первый шаг был сделан.

– Могу я позволить себе небольшую… шалость, скажем так? – вопросил он. – Или советский чиновник непременно должен быть бесчувственной мраморной статуей?!

– Мы оба знаем, – сказала она, стараясь держать себя в руках, – какой ты шалун! Мне это не кажется смешным.

– Мне тоже не кажется смешным то, что такая женщина, как ты, собирается провести всю свою жизнь с человеком, скажем так – посредственным, – сказал он все с той же улыбкой. И нарочно повторил, видя, как она вспыхнула: – По-сред-ствен-ным!

– Я расслышала. Скажи еще, что я его на самом деле не люблю! – предложила она с улыбкой.

– Это было бы глупо. Иначе бы ты не вышла за него замуж, полагаю.

– Верно полагаете, товарищ Акентьев!

– Можно еще чашечку?

Они помолчали, разговор совсем не клеился. Акентьев допил чай и стал собираться.

– Иногда мне кажется, что он и не умер вовсе! – сказала она, когда он стоял уже в дверях.

«Я могу навести справки!» – хотел сказать Переплет, но не сказал. Она бы все равно не поняла.

Он и так поспешил, сделал глупость. И Невский вылез некстати.

Напоследок сказал, что не прощается – при плохой игре важно сохранить хорошую мину. Но он знал – есть сотня способов избегать человека, с которым не хочешь встречаться. А у замужней женщины с детьми таких способов не меньше тысячи. А то, что Альбина вряд ли захочет его снова видеть – можно не сомневаться.

И что теперь оставалось? Либо сдержать страсть, забыть о ней навсегда… Либо действовать. В швейцарском пансионате Дине суждено провести не одну неделю. И за это время можно успеть многое, если подойти с умом. Переплет вспомнил, как недавно на одном внеплановом заседании в ресторане гостиницы «Москва» Дрюня Григорьев со всем доступным ему красноречием рассуждал о мести.

– Месть это святое! – приговаривал он и тряс пальцем, словно держал его на курке револьвера – и жест, и фраза, очевидно, были позаимствованы им из какого-нибудь вестерна.

И рассказывал про какого-то ушлого ублюдка из своих знакомых – тот недавно удачно избавился от конкурентов, подставив их под уголовное дело. Теперь, припоминая этот разговор, Акентьев призадумался. Стоит закрасться в голову мысли, и ее уже не выгонишь.

* * *



– Ты читал?! – Альбина сложи�