Предваренная формула   ::   Михеев Эдуард

Я терплю. А почему? Понимаю, что для науки надо. А у Женьки терпежа не хватило. Лопнул у него терпеж. Мне тоже все ни к чему, все равно, что телегу наперед лошади запрягать, пардон какой-то получается. И желания у меня свои имеются. Работы я не боюсь, это всякий подтвердит, а в соответствии и пропустить лишний раз не мешало бы. Мне не мешало бы, а науке вашей мешает. Вот и получается разное согласие. Так что Евгешу я хорошо понимаю и сочувствую всей душой.

Всю тираду Проня произнес ни разу не оглянувшись на Рольберга. За это время Александр Яковлевич уже пришел в себя и удивленно поднял на Проню глаза. А тот все с такой же ровной интонацией рассуждал:

- Раньше здесь рояль стояла. Хороший был инструмент, нет, выкинули. Места он много занимал и струны понадобились. А зачем струны? Затем, чтобы меня контролировать. Я не ребенок, меня силком дома не удержишь, вот и приходится по всем правилам науки за мной присматривать: не хватил бы лишку.

- Прокофий, о чем ты говоришь? Ты же прекрасно знаешь, для чего мне нужен рефлектор!

- Я-то знаю, - все так же спокойно отвечал Проня, - знаю больше, чем положено. И рефлектор для чего, знаю.

- Нет, вы послушайте его! - вскипел Рольберг. - Может быть, ты вроде Евгения взбунтуешься, продолжишь этот разбой! Можешь влезть на крышу и уничтожить рефлектор...

Рольберг зажал голову ладонями.

- Впрочем, мне все уже безразлично...

- Крушить, конечно, я ничего не буду, Алексан Яковлевич. Ваш труд да и свой тоже мне жалко. А что я хотел сказать, я сказал все.

Проня взял ведро с мусором и, гордо подняв голову, вышел.

20. "КАПАЙТЕ МНЕ НА МОЗГИ!"

- Присаживайтесь, Олег... мм-м... Павлович, в ногах правды нет. По всем канонам фантастических романов, полагается мне сейчас открыть симпатичному молодому герою свою тайну. Так что развесьте уши, пожалуйста.

- Александр Яковлевич, я, право, так сказать...

- Ничего. Думаете, я не замечал вашего пристального внимания к своему дому и его обитателям? Молчите, молчите, это совершенно естественно и не нуждается в оправданиях. Приготовились? Ну, слушайте же: этот дряхлый мечтатель, этот упрямый осел, этот неисправимый олух, сидящий перед вами, полжизни гонялся за призраками. А призраки - они тем и импонируют романтически настроенным людям, что представляют полную возможность полюбоваться ими издали. Они обретают вполне реальные черты, но едва протянешь к ним руки - призраки рассылаются. Их нет при свете дня, они являются лишь в причудливом освещении тенденциозного ума.

- Не совсем вас понимаю.

- Нет, это я не понимаю, как я мог пренебречь любым другим истолкованием, кроме того, который подтверждал мои гипотезы? Подозревать все, что угодно - от влияния алкоголя до радиопомех - и не заметить, что Прокофий просто дурачит меня! Слишком поздно!

- Александр Яковлевич, успокойтесь. Я почти ничего не знаю о вашей работе, но результаты вы получили потрясающие. Догадываюсь, что вы изменяете химизм клеток мозга, а затем передаете информацию в виде электромагнитного пакета?

Гораздо позже сумел Олег оценить мягкость ответа. Наверное, для Рольберга это прозвучало так же, как если бы поэта наивно спросили, не создает ли он поэмы при помощи рифмованных строк.

- Так я и сам думал...

И Олег услышал историю, в которой было больше формул, чем может стерпеть бумага. А если перевести ее на язык образов, то выглядела бы она примерно так:

- ...Полгода после менингита Евгений лежал в клинике, даже реакции у него были не все, - продолжал свой рассказ Рольберг. - Надеялись только на чудо. Я под личную ответственность уговорил хирурга сделать вторую трепанацию, с условием, что он обработает некоторые участки мозга моим раствором.