Пригвожденное сердце   ::   Кларк Саймон

Марк Фауст много говорил о «Мэри-Энн» и потере своей команды. Крис догадывался, что здоровяк-американец проходит период исцеления; недавно Марк решил выйти в море, к месту, где покоились любимые товарищи — настала пора с ними попрощаться.

Миссис Джарвис, которая должна была давно умереть от рака позвоночника, прогуливалась по улочке с корзинкой в руке. Она приветственно помахала Крису, тот помахал в ответ.

— Никогда не встречала таких счастливых людей, — высказалась как-то Рут. — Даже не верится, как все довольны.

— Смотри не сглазь, просто мы живем в чудесном месте, — с легкостью отозвался Крис. Сам-то он точно уверовал в это — поистине магическое, очаровательное, чудесное местечко.

Словами это было не объяснить; на протяжении пары миль вдоль берега местность обладала притягательной чувственностью. Сама атмосфера здесь заставляла сердца биться сильнее.

Дэвид притормозил, заметив Тони Гейтмана, шагавшего к дому.

— Привет, Дэвид. Как дела в школе?

— Спасибо, хорошо. А как в пабе?

Тони чистосердечно рассмеялся в ответ.

Крис слез с лестницы. Ему нравились эти моменты отдыха и разговоров с соседями.

Они немного поболтали, но Крису казалось, что у Тони что-то на уме. И чуть погодя он выяснил, что именно.

— Крис, я вам не говорил, что в последнее время пытаюсь изложить на бумаге то, что произошло в Мэнсхеде в апреле?

— Вы хотите это опубликовать?

— Что вы! Мы все согласились держать это в тайне, и я, разумеется, не нарушу уговора. Нет, просто... мне хочется поразмыслить. Можете назвать это интеллектуальным тщеславием. Хочу познать, что же такое случилось.

— А может, не надо? Вы ведь не задумываетесь над тем, почему солнце встает каждый день. Встает, ну и слава Богу.

— Сжальтесь надо мной, Крис. Что же все-таки произошло в тот последний день?

— Ну, коротко говоря, нечто вроде жертвоприношения. Бог — или космический дух — принял то, что ему было предложено, и отплатил нам взамен.

— В результате сафдары были уничтожены навсегда, а вдобавок прежние больные поправились, и все мы непостижимым образом обрели счастье и процветание.

— Точно.

— Но что это была за жертва? — усмехнулся Тони. — Знаете, я вычитал кое-что в своих старинных манускриптах. А именно то, что в древности величайшей и самой ценной жертвой считалось самопожертвование. Среди некоторых народов те, кто жертвовал собой в минуты грозящей опасности, сами становились богами. Так, во всяком случае, гласят предания. — Тони испытующе глянул на Криса. — Что произошло с Дэвидом, когда он кинулся в горящий форт?

— Знаете, не хочется вспоминать об этом, ей-богу.

— Крис, уважьте, дайте мне это облечь в слова, а потом забудьте и живите себе своей жизнью. — Тони Гейтман напряженно сжал руки. — Ведь это сделал Дэвид? Он сознавал в этом необходимость, хотя, может, и не полностью. Ему нужно было заставить вас поверить в его гибель. То есть высвободить в вас колоссальное по силе чувство — не просто горечь, ненависть, гнев, а чувство столь объемное и глубокое и, вероятно, столь главенствующее, что ему даже названия не подобрать. Он понимал, что должен сломить эту преграду между вашим высшим разумом и тем запасом чувств, что кипели в глубине вашей души.

— И все вышло наружу, — прошептал Крис. — Извержение чистого чувства — вот что было принято и отплачено нам взамен Силой. — Он мысленно переживал услышанное, глядя на море. Сияя под осенним небом, в водную гладь уходил гребной баркас. Крис узнал гигантскую фигуру на его борту — с каждым махом весел Марк Фауст все дальше удалялся от берега. — Но откуда Дэвид все это знал? Ему ведь только шесть лет.

— Дэвид — мальчик особенный, судя по тем вещам, что он порой говорит...