Мегрэ и господин Шарль   ::   Сименон Жорж

Жерар недавно купил моторную яхту, и я вижу его там еще реже, чем в Париже…

— Враги у него были, вы не знаете?

— Никого, насколько я знаю. Одна я.

— Вы его ненавидите?

— Даже не ненавижу. И неприязни к нему тоже не питаю. Такой уж у него характер.

— Вы являетесь его наследницей?

— Да, единственной.

— Состояние значительно?

— Оно могло бы соблазнить многих женщин в моем положении. Но дело в том, что деньги меня не интересуют, и я была бы более счастлива в комнатушке на седьмом этаже…

— Почему вы не потребуете развода?

— По лености. Или из безразличия. Наступает такой момент, когда больше ничего не хочется, когда каждый день производишь одни и те же движения, не думая об этом.

Дрожащей рукой она схватилась за рюмку.

— Ваше здоровье. И залпом осушила ее.

— Видите? Наверное, должна была бы покраснеть.

— Так вам говорил муж?

— Когда я начала пить, да. С тех пор прошли годы.

— А теперь?

— Ему все равно.

— Что бы вы почувствовали, узнав о смерти мужа? Что избавились от него?

— Даже не это. Он так мало значит для меня!

— Вы думаете, с ним могло произойти несчастье?

— Я думала об этом и поэтому пришла к вам.

— Что с ним могло случиться?

— Он обычно находит себе… скажем так, подружек в кабаре, где бывают разные люди.

— Вы знаете какие-нибудь из этих кабаре?

— Два, три — по названию. Я находила рекламные спички с этими названиями.

— Какими же?

— «У Кота в сапогах»… «У прекрасной Елены»… Еще «Крик-крак».

— Вам никогда не хотелось удостовериться самой?

— Я не любопытна.

— Это я вижу.

Она налила себе сама: губы ее снова дрожали, взгляд стал тусклым, отсутствующим. Мегрэ показалось, что она только сейчас обнаружила его присутствие и не понимает, что он тут делает.

— В общем, вы подозреваете убийство?

— А вы?

— Почему не болезнь?

— У него железное здоровье.

— Несчастный случай.

— Я узнала бы это из газет.

— Вы звонили в больницы?

— Вчера.

Значит, несмотря на производимое впечатление, она отдавала себе отчет в происходящем. На каминной доске из белого мрамора стояла фотография в серебряной рамке. Мегрэ встал и рассмотрел ее поближе. На ней была снята г-жа Сабен-Левек, наверняка в пору ее девичества: юная девушка в заученной позе. В ту пору она была очень хорошенькой, в лице ее было что-то мальчишеское.

— Да, я была такой… Изменилась, правда?

— Эта фотография была сделана до или после вашего замужества?

— Через несколько недель после него. Жерар настоял, чтобы я сфотографировалась у известного фотографа на бульваре Осман.

— Значит, он был влюблен в вас?

— Не знаю. Казалось, что да.

— Все сломалось неожиданно?

— Нет. В первый раз он исчез на сутки, и я ничего ему не сказала. Он наврал, что ездил к клиенту в провинцию. Затем он начал исчезать, когда ему заблагорассудится. Он больше не предупреждал меня. Уходил после обеда, и я никогда не знала, когда он вернется.

— Каков он в семейной жизни?

— Вам все скажут, что он был очень веселым малым, который ладил со всеми и всегда был готов оказать услугу. Иные считали, что он немного ребячлив.

— А вы?

— Мне не на что жаловаться. Видимо, я не нашла к нему подхода или он ошибся на мой счет.

— То есть?

— Решил, что я не такая, какая есть.

— Чем вы занимались до встречи с ним?

— Была секретаршей у одного адвоката. Мэтр Бернар д'Аржан с улицы Риволи. Они были знакомы. Жерар много раз приходил в контору к моему патрону и однажды предложил мне пойти с ним куда-нибудь…

— Вы родились в Париже?

— Нет. В Кемпере.

— Почему вы думаете, что его убили?

— Потому что это — единственное объяснение.

— Ваша мать еще жива?

— Да. Отец — его звали Луи Фрасье — умер. Он был бухгалтером. Мать — урожденная княгиня Учевка…

— Вы посылаете ей деньги?

— Естественно. Деньги никогда для Жерара ничего не значили.