Мегрэ и инспектор Недотепа   ::   Сименон Жорж

Наконец замок открылся, и тот же голос проговорил:

— Как ты бы…

Как можно было догадаться, она хотела сказать: «Как ты быстро!»

Девушка, открывшая дверь, замерла на пороге при виде двух незнакомых мужчин и пробормотала:

— Извините, пожалуйста… Я думала, что это…

Молодая, симпатичная, одетая в черное, словно в траур. У нее были светлые глаза и белокурые волосы.

— Мадам Голдфингер?

— Нет, месье… Месье Голдфингер мой зять…

Она все еще чувствовала себя немного растерянной и даже не подумала пригласить гостей войти. В ее взоре сквозило беспокойство.

— Вы позволите? — проговорил Мегрэ, продвигаясь вперед.

Из глубины квартиры донесся еще один голос, не такой молодой и словно бы усталый:

— Что там такое, Ева?

— Не знаю…

Мужчины вошли в крохотную переднюю. Слева, за застекленной дверью угадывалась в полутьме небольшая гостиная. Судя по царившему в ней порядку и пианино, уставленному фотографиями и безделушками, этой комнатой пользовались нечасто.

Во второй комнате горел свет. Именно здесь негромко играло радио.

Но прежде чем комиссар с инспектором дошли до нее, девушка торопливо проговорила:

— Вы позволите, я закрою дверь в эту комнату? Сестра сегодня плохо себя чувствует, она уже легла…

Наверное, открытой оставалась дверь между этой комнатой и столовой, служившей гостиной. Оттуда доносился шепот. По всей видимости, мадам Голдфингер интересовалась:

— Кто это?

И Ева тихо отвечала:

— Не знаю… Они ничего не сказали…

— Приоткрой дверь чуть-чуть, чтобы я слышала…

Как и в большинстве квартир этого квартала, как и за всеми освещенными окнами, которые наблюдали сегодня комиссар и инспектор, здесь царил покой, тяжеловатый и чуть приторный покой жилищ, в которых никогда ничего не случается, в которых и представить себе невозможно, что что-нибудь может когда-нибудь случиться.

— Извините, пожалуйста… Будьте любезны, проходите…

Обстановка столовой состояла из самой обыкновенной мебели, какая тысячами продается во всех мебельных магазинах, с вечной медной жардиньеркой на серванте, с тарелками, расписанными на исторические темы, расставленными на посудной полке, затянутой кретоном в красную клетку.

— Присаживайтесь… Ах, постойте…

Три стула были завалены обрезками ткани и выкройками из плотной коричневой бумаги, а на столе лежали ножницы, журнал мод и еще один отрез ткани, который как раз кроили, когда раздался звонок.

Девушка повернула переключатель радиоприемника, и вдруг наступила полная тишина.

Лоньон, еще более угрюмый, чем всегда, разглядывал мысы своих мокрых ботинок. Мегрэ поигрывал трубкой, которая успела уже потухнуть.

— Ваш зять давно ушел?

На стене висели вестминстерские часы с боем, и девушка машинально бросила взгляд на циферблат:

— Чуть раньше десяти часов… Может быть, без десяти минут… У него на десять была назначена встреча здесь, неподалеку…

— А вы не знаете, где?

В соседней, погруженной в темноту комнате раздался шорох. Дверь так и оставалась приоткрытой.

— В кафе, наверное, но в каком, я не знаю… Но наверняка где-нибудь рядом, потому что он сказал, что вернется до одиннадцати…

— Деловая встреча?

— Конечно… Какая же еще?

Мегрэ показалось, что щеки девушки слегка покраснели. Впрочем, в течение последних минут, по мере того как она присматривалась к обоим мужчинам, ее начала охватывать все более отчетливая тревога. В ее взгляде стыл немой вопрос. И в то же время казалось, что она боится узнать правду.

— Вы знакомы с моим зятем?

— Как вам сказать… Пожалуй, немного… У него часто бывали встречи по вечерам?

— Нет… Очень редко… Можно сказать, почти никогда…

— Наверное, ему позвонили? — спросил Мегрэ, потому что заметил на круглом столике телефонный аппарат.

— Нет. Он за ужином сказал, что в десять часов ему надо будет выскочить.

Голос звучал беспокойно.