Прикосновение полуночи   ::   Гамильтон Лорел

Только посмотрела я на него потому, что мне хотелось на него посмотреть.

Волосы у него были серебряные, как рождественская мишура, блестящие и металлические. Они спадали занавесом до щиколоток, и я знала, какие они мягкие и живые и как приятно ощущать их живое тепло всем телом. Верхние пряди он убрал назад, скрепив их костяной заколкой. Волосы сверкали и переливались на фоне серого костюма от "Армани", сшитого в расчете на атлетическую фигуру и широкие плечи стража – а еще на пистолет в наплечной кобуре и пару-тройку ножей. Но на два пистолета в наплечных кобурах и плотно прикрепленный к бедру короткий меч в кожаных ножнах костюм не был рассчитан. Над плечом у Холода сквозь сияние его гривы проглядывала рукоятка второго меча. Ножами страж просто щетинился, а ведь у Холода всегда припрятаны еще один-два клинка, никому не видные. Ни один портной не сумеет сшить костюм, способный скрыть такую прорву оружия. Холоду даже не удалось застегнуть пиджак, и пистолеты, меч и один из ножей блестели под вспышками.

Зал гремел криками "Холод, Холод!", пока Мэдлин выбирала, кому спрашивать. Репортер опять оказался из незнакомых. Ничто так не привлекает прессу, как покушение на убийство.

– Холод, насколько серьезно ваше ранение?

Холод ростом повыше шести футов, и поскольку я сидела и микрофоны были рассчитаны на мой рост, ему пришлось наклониться. Он грациозен в любом бою и с любым оружием, но сейчас, сложившись вдвое над микрофоном, казался неуклюжим. Я подумала, приходилось ли ему хоть раз говорить в микрофон, но он уже отвечал на вопрос:

– Я здоров.

Он выпрямился, и у него на лице я увидела облегчение, когда он отвернулся от камер – видимо, решив, что отделался от них. Ага, как же.

– Но разве не ваша кровь была на принцессе?

Его ладонь сжимала рукоятку короткого меча. Прикасаться к оружию без необходимости – признак нервозности. Он опять склонился к микрофону, на этот раз неловко задев мое больное плечо. Не думаю, что журналисты заметили эту маленькую оплошность, но для Холода это было невероятно неуклюже. Он оперся рукой о стол, чтобы восстановить равновесие, и посмотрел на меня глазами цвета серого зимнего неба. Взгляд безмолвно спрашивал: "Я сделал тебе больно?"

– Нет, – сказала я одними губами. Он с облегчением вздохнул и повернулся к микрофонам.

– Да, это была моя кровь.

И он снова отступил назад в уверенности, что теперь-то им достаточно. Вообще-то мог бы знать, что это не так. За эти годы он не сосчитать сколько раз служил живой декорацией для королевы на подобных мероприятиях и мог бы теперь понять, что был несколько излишне краток. Ну, на этот раз он хотя бы не попытался тут же вернуться на свое прежнее место у меня за спиной.

Следующего репортера я знала. Саймон Мак-Крэкен. Он не первый десяток лет писал о дворах фейри.

– Если вы не ранены, Холод, то откуда взялась ваша кровь и как она попала на принцессу?

Он знал, как сформулировать вопрос так, чтобы мы не смогли увернуться от ответа. Сидхе не лгут. Мы можем раскрасить правду во все цвета радуги и убедить собеседника, что черное – это белое, но никогда не лжем впрямую.

Холод опять склонился к микрофону, опираясь на стол рукой. Это движение чуть приблизило его ко мне – ровно настолько, что его брюки задели край моей юбки, а меч оказался зажат между нами. Неудачно, если ему придется вытаскивать оружие. Я посмотрела на его руку, такую большую и сильную руку, и увидела, что пальцы у него побелели. Он сжимал стол, как сжимают край кафедры, когда нервничают.

– В меня стреляли. – Ему пришлось откашляться, прежде чем продолжать. Я чуть повернула голову, как раз чтобы разглядеть его дивный профиль, и поняла, что он не просто нервничает. Холод – Убийственный Холод королевы – убийственно боялся. Страх перед аудиторией.