Мегрэ у министра   ::   Сименон Жорж

Его лицо с резко очерченными линиями, крупным носом и ртом казалось вырезанным из конского каштана.

На нем был дешевый серый костюм и невыразительный галстук. Во внешности Пуана особенно поражали две вещи: брови, шириной и густотой похожие на усы, и волосатые руки.

Пуан тоже разглядывал Мегрэ, не пытаясь это скрывать вежливой улыбкой.

— Присядьте, комиссар.

Квартира чуть поменьше, чем на бульваре Ришар-Ленуар, видимо, состояла из двух, ну, может, из трех комнат и маленькой кухни. Из передней, где висела какая-то одежда, они прошли прямо в кабинет, который наводил на мысль, что находишься в квартире холостяка. На решетчатой полочке, висящей на стене, лежало с дюжину трубок, несколько глиняных и одна очень красивая — пенковая. Старомодное бюро — такое когда-то было у отца Мегрэ, — заваленное бумагами и усыпанное пеплом, имело огромное количество всякого рода ящиков и ящичков. Мегрэ не решился разглядывать фотографии отца и матери Пуана, висящие на стене в одинаковых черно-золотых рамках, какие можно увидеть на любой ферме в Вандее.

Усевшись в вертящееся кресло, тоже похожее на кресло отца Мегрэ, Пуан небрежно прикоснулся к коробке с сигарами.

— Полагаю… — начал он.

Комиссар, улыбнувшись, пробормотал:

— Предпочитаю трубку.

Министр протянул ему начатую пачку светлого табака и раскурил свою почти угасшую трубку.

— Вы, должно быть, очень удивились, услышав от жены…

Он попытался начать разговор и остался недоволен первой фразой. То, что происходило, выглядело немного странным. В тихом и теплом кабинете сидели двое мужчин почти одинакового сложения, почти одного возраста и откровенно разглядывали друг друга. Было видно, что они обнаружили друг в друге много общих черт, это возбуждало их любопытство, но они не решались признать, что они в некотором роде братья.

— Послушайте, Мегрэ, не стоит ходить вокруг да около. Это ни к чему не приведет. Я вас знаю только по газетам и по тому, что приходилось слышать.

— Я также, господин министр.

Движением руки Пуан как бы дал понять, что этот титул сейчас неуместен.

— Я попал в отчаянное положение. Никто еще этого не знает. Никто еще об этом не подозревает — ни председатель совета министров, ни моя жена, которая обычно в курсе всех моих дел. Я обратился к вам.

Он на мгновение отвел взгляд, затянулся трубкой, как бы опасаясь, что последняя фраза может быть понята как банальная замаскированная лесть.

— Я не хотел идти официальным путем и обращаться к начальнику уголовной полиции. То, что я делаю, — нарушение правил, и вы не были обязаны приходить ко мне, равно как не обязаны мне помогать.

Вздохнув, он поднялся с кресла.

— Выпьете рюмочку?

И добавил, слабо улыбнувшись:

— Не бойтесь. Я не собираюсь вас подпоить. Просто сегодня вечером мне хочется немного выпить.

Пуан прошел в соседнюю комнату и вернулся с бутылкой и двумя стопками, похожими на те, которые подают в деревенских кабачках.

— Эту водку мой отец гонит каждую осень. Бутылке уже двадцать лет.

Подняв стопки, они посмотрели друг на друга.

— Ваше здоровье.

— Ваше, господин министр.

На этот раз Пуан, вероятно, не расслышал последних слов.

— Если я затрудняюсь начать, то не потому, что смущен вашим присутствием, а потому, что эту историю очень трудно рассказать так, чтобы все было ясно и понятно. Вы читаете газеты?

— В те вечера, когда преступники оставляют мне для этого время.

— За политическими событиями следите?

— Почти нет.

— Вам известно, что я не тот, кого называют политиканом? Мегрэ кивнул.