Проект Юпитер   ::   Холдеман Джо

Я отложил оружие и обнял ее. — Я не знаю, что за чертовщина теперь начнется. И, по-моему, Марти тоже не знает.

Тут к нам подбежал какой-то незнакомый солдат, с поднятыми вверх руками. Я поднял оружие и повернул ствол в его сторону.

— Эта зона закрыта для всех, кто не имеет особого допуска!

Он остановился примерно в двадцати шагах от нас, не опуская рук.

— Я — сержант Билли Рейтц, сэр, из мотопехоты. Скажите, ради бога, что происходит?

— Как вы сюда попали?

— Я просто пробежал мимо солдатика — и ничего не случилось. Объясните мне, что это за безумие?!

— Как я уже сказал…

— Да нет, сэр, я не про то, что здесь у вас, — он махнул рукой куда-то в сторону. — Вон там — что происходит?!

Мы с Амелией посмотрели за ограждение базы. И увидели в предрассветной мгле тысячи безмолвных людей, совершенно обнаженных.

Люди, входившие в состав Двадцати, могли решать сложные и интересные вопросы с помощью объединенного жизненного опыта и интеллекта. Причем они получили эти исключительные возможности сразу же после того, как стали гуманизированными.

Тысячи военнопленных в Зоне Канала составляли гораздо большее единое сообщество, а решить им надо было всего два вопроса: «Как нам выбраться отсюда?» и «Что делать дальше?».

Выбраться из лагеря оказалось таким простым делом, что над этим даже не пришлось особо задумываться. Большую часть работ в лагере выполняли военнопленные. Все вместе они знали о том, что и как тут на самом деле происходит, лучше, чем солдаты и компьютеры, которые всем руководили. Совладать с компьютерами оказалось проще простого — военнопленные просто симулировали несчастный случай, требующий срочной медицинской помощи, а потом попросили одну женщину (зная, что у нее доброе сердце и она не откажет в просьбе) уступить в нужную минуту свой комм.

Это случилось в два часа ночи. В два тридцать все солдаты-охранники были подняты по тревоге и отправились в лучше всего охраняемое огороженное место. Они сдались сразу, не сделав ни единого выстрела, потому что там их встретили тысячи вооруженных и явно разъяренных военнопленных. Солдаты не знали, что «злобные» военнопленные только делали вид, что разъярены, а на самом деле были физически не способны в кого-то стрелять.

Никто из военнопленных не имел представления, как управлять солдатиками, но они смогли отключить их через пульт командного контроля и оставили боевые машины пустыми и неподвижными, а механиков вынули из «скорлупок» и отправили в тюрьму к остальным солдатам. Военнопленные оставили им достаточное количество тюремной пищи и воды и приступили к выполнению очередного этапа операции.

Они могли, конечно, просто сбежать и рассеяться в разных направлениях. Но тогда война все равно продолжалась бы — война, которая превратила их в абсолютно мирные создания, а их процветающую страну — в опустошенное поле сражения.

Они должны были пойти к своим врагам. И предложить им себя.

Между Зоной Канала и Портобелло по монорельсовой дороге регулярно ходили грузовые составы. Военнопленные оставили в лагере оружие и нескольких человек, которые хорошо говорили по-английски, совсем как коренные американцы — для того, чтобы в течение хотя бы нескольких часов создавать иллюзию нормально действующего лагеря военнопленных, — а потом загрузились в несколько товарных вагонов. В документах значилось, что эти вагоны везли свежие фрукты и овощи.

Когда поезд подошел к городской станции в Портобелло, все военнопленные разделись догола — чтобы показать, что они не вооружены и беззащитны и чтобы немного смутить американцев, у которых были какие-то странные предрассудки относительно обнаженного тела.