Мегрэ защищается   ::   Сименон Жорж

— Доктор Мелан мог сыграть со мной злую шутку — вырвать или пробуравить мне зуб, который в этом не нуждался… Но он честно заявил, что у меня абсолютно здоровые зубы, и проводил меня до двери, не сказав ни слова и не задав мне ни одного вопроса…

— Его терроризировали. В течение нескольких недель он живет в постоянном страхе.

— Он говорил с вами об этом?

— Нет, но я достаточно хорошо его знаю, чтобы не сомневаться в этом. Карола тоже заметила.

— Вы поняли, мадемуазель, почему я здесь?

— Чтобы допросить меня.

— Не совсем так. Я предпочитаю играть с вами в открытую. Как я уже сказал вам, в настоящий момент я не облечен никакой властью. Кроме того, у меня нет никакой уверенности, и все мои предположения довольно смутны… Никто не смог бы изобрести ловушку, в которую я попался, не имея для того чрезвычайно серьезных оснований. Доктор Мелан, зная, возможно, обо мне, до сегодняшнего утра никогда меня не видел… И все же мое присутствие в доме напротив и присутствие моих инспекторов на улице его испугало…

Какие же причины заставили его попытаться обезвредить комиссара Мегрэ? Этот вопрос и был для меня отправной точкой. Но что я мог узнать о Мелане достаточно серьезного, что объяснило бы мне его поведение? И вновь мне помог случай! У Алин — возлюбленной Манюэля — первый раз в жизни заболели зубы, и, естественно, она обратилась к дантисту, живущему в доме напротив. Она, возможно, не очень умна, но у нее необыкновенно развита интуиция. Это женщина в полном смысле слова. Мелан задал ей два незначительных с виду, но лишних вопроса. Или, помнится, вы задали один из них: «Кто вас направил сюда?»

Такой вопрос зубной врач или его секретарь нередко задают пациенту. Второй: «Вы больше ничем не страдаете?»

Под впечатлением всей атмосферы этого дома Алин заставила работать свой мозг. Она вспомнила, что часто по вечерам видела свет в кабинете врача. Когда я ее спросил, она ответила, что с наступлением темноты к вам в дверь звонили одни только женщины…

— Меня по вечерам там не было.

— Я знаю. Но все же вы должны быть в курсе этих визитов.

— Послушайте, господин комиссар. Я согласилась принять вас из уважения к профессору Вивье. Я заявляю вам, что сделаю все от меня зависящее, чтобы ни один волос не упал с головы доктора Мелана. Этот человек страдал всю свою жизнь, страдает сейчас больше, чем когда-либо, и будет страдать всегда…

— По мнению профессора Вивье, что бы ни случилось, психиатры решат, что Мелан не может полностью нести ответственность за свои поступки. Сам Вивье уже заранее заявил, что выступит в его защиту. Возможно, я и сам буду на его стороне.

— Вы?

— Да, я. Но мне нужна ваша помощь. Вы сами говорите, что он живет в страхе. Значительная часть преступлений совершается под влиянием страха.

— Все равно его посадят в тюрьму. А он не перенесет тюрьмы.

— Я слышал это от всех, кого арестовывал. Вы так же хорошо, как и я, знаете, что доктор занимался абортами, не правда ли?

— Я поняла это в тот день, когда увидела в его шкафу инструменты, которые дантисту не нужны.

— Больше никаких улик вам не попадалось?

— Я не в состоянии уличать его…

— Видите ли, если бы у Мелана на совести было только это, вряд ли ваш патрон потерял бы до такой степени самообладание, чтобы поступить так, как он поступает последние несколько дней… Эта мысль не приходила вам в голову?

— Приходила.

— Почему?

Она отвернулась и после довольно длительного молчания пробормотала:

— То, что вы от меня требуете, ужасно. У него нет никого, кроме меня.

— Что вы хотите этим сказать?

— Что он всегда был одинок. Абсолютно одинок.

Я знаю, он выходит, бывает в этом клубе, о котором вы говорите.