Прокаженный   ::   Разумовский Федор

Шестидесятые

- Деда, а ты шаман?

Погруженные в оцепенение вековые ели, ветви и стволы которых были сплошь покрыты древними зеленовато-серыми лишайниками, наконец расступились. Когда вышли на полянку, старый саам Василий Зотов кашлянул и ласково посмотрел на внука:

- Что ты, парень, что ты, все хорошие нойды уже умерли и превратились в сеиды, а плохие шаманы равками стали, ночами встают из могил, знаешь, зубы какие у них - во! - В заскорузлых старческих пальцах появился огромный медвежий клык.

- Врешь ты, деда, - обиделся мальчик, - пионервожатая говорит, все это сказки, чтоб пугать трудовой народ...

- Тихо, парень, тихо, - голос охотника стал строг, - не кричи, а то придет Мец-хозяин - черный, мохнатый, с хвостом - и заведет тебя в чащу, или явится властительница Выгахке и утащит за высокую гору.

Ему было стыдно, что обманул внука, - не все нойды превратились в священные камни, его отца, прадеда Юркиного, например, красные комиссары просто утопили в Сеид-озере. Наверное, живет он теперь у Сациен - белокожей, черноволосой повелительницы водоемов.

Некоторое время шли молча и скоро очутились возле ручья Мертвых, впадающего в прозрачные воды озера Имандра. Поднявшись по тропинке, саам свернул с нее и указал на склон, сплошь пронизанный корнями могучих сосен:

- Видишь пещерку, парень? Это вход в подземный мир Тшаккалагах, где живут карлики, промышляющие добычей серебра и золота. Как только найдут они самородок, так глотают сразу, и чтобы стать богатым, средство есть верное. - Он замолк и, увидев округлившиеся от удивления глаза внука, ухмыльнулся: - Нужно в морозный весенний день оставить котелок с кашей, но поставить его непременно на свободное от снега место. Карлики, наевшись до отвала, замерзают, животы у них лопаются, тут-то и нужно самородки хватать.

Приехавший из большого города на каникулы внук перешел на шепот:

- Деда, а почему ты знаешь это все, раз ты не шаман?

- Мне отец рассказал, - помрачнев от воспоминаний детства, сказал саам, ему - его отец, а первому в нашем роду охотнику повстречался дух-помощник Сайво-куэлле, посланный живущим на горных вершинах покровителем чародеев Сайвоол-маком, и научил его петь волшебную песню...

Он неожиданно прервался, тяжело вздохнул и посмотрел на плывущие по голубому небу облака:

- Часа четыре уже, наверное, будет, домой пора. Бабка пироги печет, вкусные пироги, с брусникой да с морошкой. На обед печенка жареная будет, пошли.

Ночью бог ветров Пьегг-ольмай пригнал из-за горы Яммечорр набухшие влагой тучи, по небу с грохотом пронеслись стрелы могучего Айеке-Тиермеса, и полил сильный дождь. Даже поутру сияющий Пей-ве все еще скрывался за его мутной пеленой, а когда в небе наконец появилась радуга, дед глянул на внука и улыбнулся:

- Из этого лука и посылает Айеке-Тиермес свои стрелы-молнии. Гоняется он по небу за большим белым оленем с черной головой и золотыми рогами по имени Мяндаш, а когда убьет его, упадут с неба звезды, погибнет солнце, и наступит конец света. Вот так, парень. Ну-ка подожди...

Хоть и было старому сааму лет немало, он на удивление легко поднялся и вышел из горницы. Вскоре вернулся с таинственным видом, бережно держа в руках что-то округлое, завернутое в пропылившуюся тряпицу.

- Знаешь, что это, парень? - Саам строго посмотрел на не сводившего с него глаз Юрку и неожиданно подмигнул: - Камлат это. Бубен нойды саамского, еще мой отец делал его, когда постиг песню волшебную. Вот, посмотри.

Он развернул тряпицу, и придвинувшийся вплотную внук увидел нарисованную красной краской фигурку бога-громовика Айеке-Тиермеса, а рядом с ним оленя Мяндаша. Вокруг были во множестве божества саамского пантеона.