Проклятие моря   ::   Говард Роберт

Волна принесла ее к самой двери и нежно положила на влажный песок. Мраморно-белой была ее кожа, руки сложены на застывшей груди, лицо дышало странным спокойствием и умиротворенностью. Серо-голубые струйки бежали вдоль стройных ног.

Глаза Молл Фэррелл превратились в камни. Безмолвно, как статуя, стояла она над телом мертвой девочки, но тут из таверны приплелись, пошатываясь, Джон Калрек и Канул. Оба были пьяны - в руках их и теперь были кувшины с вином - и люди покорно расступились перед теми, кого в душе считали виновниками несчастья.

- Черт возьми! - пьяно заорал Джон Калрек. - Глянь-ка, Лживые Губы, а девка-то утопилась!

Канул осклабился, уродливо скривив тонкие губы. Он давно ненавидел Молл Фэррелл, ведь именно она дала ему такое прозвище - "Лживые Губы". Покачиваясь на неверных ногах, Джон поднял свой кувшин и провозгласил:

- За упокой души несчастной дуры!

Все вокруг потрясенно замерли от такого кощунства. Тогда послышался голос Молл Фэррелл, взвинченный почти до крика, звенящий, и от него холодная дрожь пробрала людей собравшихся над телом утопленницы.

- Будь ты проклят во веки веков, Джон Калрек! Да падет Божья кара на твою подлую душ! Пусть опалит ее адское пламя, пусть выжжет твои глаза и вспенит ядовитую кровь! Чтоб ты горел в геенне огненной миллионы миллионов и еще миллионы лет до скончания света! Налагаю на тебя проклятие моря и суши, земли и воздуха, тварей океанских и демонов бездонных трясин, лесных бесов и гоблинов гор! И на тебя... - ее сухой палец уперся в Канула и тот отшатнулся, побледнев, - Ты станешь смертью Джона Калрека, а он станет твоей. Ты доставишь его к вратам ада, а он приведет тебя на плаху! Печать смерти на твоем челе, Джон Калрек! Жить тебе в страхе и подохнуть в ужасе далеко за студеным серым морем! Море приемлет лишь чистые души, тебя же отрыгнет, выбросит в пески твой мерзкий гниющий труп! Запомни мои слова, Джон Калрек, - она говорила с такой убежденностью, что постепенно пьяная веселость мужчины уступила место безнадежному отупению загнанного зверя, море взывает о жертве, но жертву эту отвергнет! Не успеет растаять снег на вершинах гор, как твой хладный труп будет лежать у моих ног и я плюну на твое лицо. Лишь тогда я смогу успокоиться...

В то же утро Джон Калрек и его приятель ушли в далекое плавание, а Молл Фэррелл вернулась в свою хибарку к нехитрому ремеслу и - ожиданию. Она еще больше высохла и окончательно замкнулась в себе, в глазах затеплился крохотный огонек безумия. Дни скользили один за днями и постепенно люди начали поговаривать между собой, что дни Молл, похоже, сочтены. Но, более похожая на призрак, чем на живую женщину, она продолжала вести привычный образ жизни, отвергая всяческую помощь.

То лето выдалось короткое и холодное, шапки снега на далеких вершинах так и не растаяли - это было весьма необычно и вызвало множество толков среди деревенских. Молл ежедневно встречала и провожала солнце, выходя на берег и с нечеловеческим напряжением во взоре рассматривая то сверкающий на горных вершинах снег, то морские дали.

Постепенно дни становились все короче, ночи темнее и длиннее, пришли холодные сырые туманы, а следом за ними шквальный восточный ветер принес дожди и град.

В один из промозглых осенних дней в бухту вошло большое торговое судно и пришвартовалось к берегу. Все местные бездельники и голодранцы поспешили на пристань, ибо это была та самая посудина, на которой ушли в море Джон Калрек и Канул. И вот по сходням спустился Лживые Губы, ступая осторожно, как будто украдкой, но Джона Калрека нигде не было видно. Посыпались расспросы, Канул покачал головой:

- Калрек дезертировал с корабля в порту Суматры, - сказал он. - У него вышла ссора со шкипером, вот так-то, парни.