Птица малая   ::   Расселл Мэри Д.

И я думал: вот высшая награда для священника… Словно бы Господь принял его любовь и воздал за нее сторицей.

- А теперь, - произнес отец Генерал усталым голосом, сухим, как августовская трава, - медовый месяц закончился.

Солнце было уже довольно высоко, когда Эдвард Бер проснулся от звяканья чашки, неловко поставленной на блюдце. Моргая, он приподнялся из деревянного кресла, в котором провел ночь, и застонал: ноги затекли и не слушались. Затем увидел Эмилио Сандоса, стоявшего у ночного столика и осторожно опускавшего на него чашку с кофе; сервоприводы разжали хватку почти столь же быстро, как это сделала бы здоровая рука.

- Который час? - спросил Эд, потирая шею.

- Начало девятого, - отозвался Сандос.

Он присел на край кровати, глядя, как брат Эдвард потягивается и трет глаза.

- Спасибо. За то, что остались со мной. Брат Эдвард пытливо посмотрел на него.

- Как вы себя чувствуете?

- Хорошо, - ответил Эмилио, и его слова прозвучали непривычно легко и свободно. - Я чувствую себя хорошо.

Он встал и, подойдя к окну, отодвинул штору. Вид отсюда был не слишком живописный: гараж да часть горного склона.

- Раньше я был неплохим бегуном на средние дистанции, - по-свойски доверительно сказал Сандос. - Сегодня утром я одолел полкилометра. И большую часть пути пришлось пройти шагом. - Он пожал плечами. - Неплохо для начала.

- Совсем неплохо, - согласился Эдвард Бер. - Вы и с кофе хорошо управились.

- Угу. Не раздавил чашку. Только пролил немного. - Сандос задернул штору. - А сейчас собираюсь принять душ.

- Вам помочь?

- Нет. Спасибо. Сам справлюсь.

Не рассердился, отметил брат Эдвард, наблюдая, как Эмилио выдвигает из комода ящик и вынимает чистую одежду. Пусть не очень быстро, но Сандос все сделал отлично. Когда он двинулся к двери, брат Эдвард снова заговорил.

- Знаете, это еще не кончилось, - предупредил он. - Через такое нельзя перескочить сразу.

Некоторое время Эмилио смотрел в пол, затем вскинул взгляд.

- Да. Знаю. - Помолчав несколько секунд, он спросил: - Кем вы были раньше? Санитаром? Терапевтом?

Фыркнув, Эдвард Бер потянулся за кофе.

- И близко нет. Я был фондовым брокером. Специализировался на компаниях-банкротах.

Он не ждал, что Сандос поймет. Большинство священников, давших обет бедности, было безнадежно невежественно в финансовых вопросах.

- Это предполагало признание ценными вещей, которых другие люди не ценили, и заставляло ценить вещи, которые другие считали бесполезными.

Сандос намека не понял.

- Вы преуспевали?

- О да. Я многого добился.

Брат Эдвард поднял чашку и сказал:

- Спасибо за кофе.

Он проводил Сандоса взглядом, а затем, неподвижно сидя в тишине, Эдвард Бер начал утреннюю молитву.

Около десяти утра раздался металлический стук в дверь. «Входите», - откликнулся отец Генерал и не удивился, увидев, что в кабинет входит Эмилио Сандос. Без затруднений справившись с дверной ручкой, тот закрыл за собой дверь.

Джулиани хотел было встать, но Эмилио сказал:

- Нет. Сядь, пожалуйста. Я пришел… я хотел поблагодарить тебя. Наверняка тебе было нелегко.

- Это было жестоко, - признал Винч Джулиани. - Ведь я мог только слушать.

- Нет. Ты сделал больше.

Сандос оглядел кабинет, показавшийся странно пустым. Неожиданно он хмыкнул и потянулся к волосам, словно хотел расчесать их пальцами, - старая привычка, из-за которой сейчас могли запутаться суставные механизмы скреп. Эмилио опустил руки.

- Извини за стол. Он был дорогим?

- Бесценным.

- Назови сумму.

- Забудь об этом. - Джулиани откинулся в кресле. - Ну что ж, ты выглядишь лучше.

- Да. Я хорошо спал. Готов спорить, что бедняга Кандотти не сомкнул глаз, но я спал отлично. - Эмилио улыбнулся: - Джон - молодчина. Спасибо, что привлек его к делу. И Эда. И Фелипе. Даже Фолькера. Я бы не смог…

Его лицо исказилось, и он отвернулся, но тут же снова посмотрел на Джулиани.