Месть авторитета   ::   Карасик Аркадий

Трудно сказать, какой фокус может выкинуть воровской авторитет… Может быть, лучше мне подсадить в палату еще одного своего агента… И возраст у вас немалый, и здоровье не на высоте… Лечиться нужно, а не сыском заниматься…

— Пой, пташка, пой… Лучше скажи, как при необходимости с тобой связываться?

Еще что выдумал — перерешить! Теперь меня стосильной лебедкой от расследования не оттащить!

Гошев понял и сразу перешел на предельно деловой тон.

— Через день буду навещать. В каком качестве? Подумаю. Если срочно, то через моего человека. Лежит в третьей палате. Зовут Павел… Щуплый такой парнишка. Хромает… Длинные волосы, на затылке связаны в пучок…

Молодец, Николай! Ни одного прокола, все предусмотрено, все продумано.

Я вспомнил его предшественника, подполковника Серегина, сейчас отбывающего срок на зоне, и поморщился. Сколько же неприятностей доставил нам этот предатель! Скольких агентов пришлось выводить из дела, спасая от бандитского самосуда…

Гошев замолчал и вопросительно уставился на меня… Что не понравилось генералу? То, что агент прихрамывает или его волосы пучком?

— Все правильно, — успокоил я капитана. — Подготовился ты вполне профессионально… Постараюсь и я не подкачать…

Прибежала Наташа. «Скорой» все еще не было. По мнению жены, медики обязательно перепутают адреса, потеряют бумажку с записанным на ней нашим телефоном, заблудятся… Пробежала по комнатам, потрогала пылающий мой лоб, привычно поохала — растет температура, поудобней взбила подушку. И снова — к подъезду…

— Выпить хочешь? — осведомился я, заранее зная ответ. — Хороший коньячок, три звездочки, а тянет на КВ…

— Спасибо, това… Семен Семенович… Вы же знаете — не употребляю… Что вам принести в больницу? Бананы уважаете?

— В окно выкину. Вместе с тобой. Никаких передач, слышишь?

Наконец появилась «скорая».

Молоденькая врачиха с уставшими красными глазами и следами косметики на внешне безразличном лице потрогала наманикюренным пальчиком разбухшее бедро, измерила температуру, давление. Обязательный минимум, хоть при инфаркте, хоть при простуде. Такая же молоденькая сестричка с ногами, растущими, кажется, от шеи, сделала обезболивающий укол.

— Необходима немедленная госпитализация, — «диагноз» поставлен усталым голосом. По мнению Наташи — безнадежным.

— Операция? — шутливо ужаснулся я. — Снова резать?

— Сразу и операция, — равнодушно пожала плечиками докторша. — До чего же все стали пугливыми… Вас обследуют, проверят. Пройдете курс физиотерапии, поделают компрессики, примочки, укольчики…

Знаем эту «терапию»! Взглянет хирург мельком на бедро, отвернется и буркнет: «На стол его…» Какая ему разница, кого резать? Распялят голышом, обдурят наркозом, склонятся двое в белых «забралах» — повстречаешь после в коридоре, не узнаешь истязателей.

Наверно, и маски марлевые для того, чтобы остаться не узнанными.

Очухаешься в палате — не подняться, не пошевелиться. Типа букашки, наколотой на булавку и пристроенной в «коллекции» таких же порезанных букашек-таракашек…

Но, нужно собираться. Ибо добровольно согласился лечь в больницу. Не для лечения — оно второстепенно! — а для выполнения гошевского задания. Чувствую — меня купили. Самым примитивным методом — на всегдашнем стремлении работать, быть полезным… И все же горю желанием немедленно очутиться в больничной палате, рядом с… вором в законе.

Наташа, поминутно шмыгая припухшим носом, помогает мне натягивать спортивный костюм, собирает сумку. Врачиха, обрадованная тем, что ей не придется везти меня в больницу, бодро выписывает направление.



3

Дежурная лампочка у входа в палату почему-то мигала. Грустно и моляще. Будто лампада перед иконой, колеблемая порывистыми ударами ветра.

Мне стало жутко.

За какие грехи меня привели в стонущую на все лады палату? Что предстоит — обещанная врачом «скорой» терапия или новая операция? Одну — полостную — я недавно перенес. Воспоминание о ней сидело в моем сознании занозой.

Страшила, правда, не сама операция — наркоз погасил сознание, и сама «процедура» прошла, как говорится, без моего участия.